Канины истории - [14]

Остальные молчали и стояли напряжённые, готовые в любое время сорваться и бежать, если почувствуют опасность.

Вечер был на самом деле тёплый, над верхушками деревьев виднелся розовый закат.

– Можно нам пройти к тому дому? – показывая на пригорок, где стояла избушка, вежливо спросила Каня.

– Так вы к дедушке Фоме? – обрадованно спросил всё тот же олень. – Так бы сразу и сказали.

– Он дома, вернулся уже из леса, – продолжал олень.

Каня и Лямка двинулись по проторенной дорожке к дому.

– Наверное, дедушка Фома добрый, – рассуждала Каня, – слышала, как олень о нём ласково говорил?

– Для оленей он, может быть, и добрый, а вот как нас встретит… – Лямка не успела договорить.

По тропинке навстречу непрошеным гостям, захлёбываясь лаем и подняв хвост крючком, бежала чёрная дворняжка.

Лямка остановилась, вздыбила на спине шерсть и устрашающе зарычала.

– Ну, будет, будет, Кругляш, нельзя так встречать гостей, – послышался где-то совсем рядом приветливый голос деда Фомы. – А вы заблудились? – спросил дедушка, пристально рассматривая Каню. – Я всех ребяток в ближайшей деревне Колбаскино знаю, а вот тебя что-то не припомню.

Дедушка Фома был небольшого роста, с открытым приветливым лицом, слегка прищуренные глаза смотрели ласково и приветливо, борода и усы аккуратно подстрижены. Одет он был в защитного цвета ветровку, широкие штаны, резиновые сапоги, на голове сидела синяя фуражка.

– Да я… да мы… – не зная, как объяснить своё появление, начала говорить Каня.

– Ну да, ну да… – задумчиво произнёс дед Фома. – Кругляш, ужин поспел, веди гостей в дом, – обратился дед к собаке.

Кругляш радостно замахал хвостом и первым направился по тропинке. За ним последовала Лямка, прижав уши и распушив хвост веером. За Лямкой направилась Каня, замыкал шествие дедушка Фома.

В домике было тепло и уютно, пахло горячим хлебом, варёной картошкой, травами, которые в большом количестве были развешаны по стенам.

– М-м-м… картошечку я люблю, – прошептала Лямка Кане.

– Проходите, сейчас я только чай заварю, – сказал дедушка Фома, отщипывая от трав небольшие веточки. – Кругляш, чего застыл, собирай на стол, гости с дороги голодные, – скомандовал дед.

Ужин удался на славу. Такого душистого чая Каня с Лямкой не пробовали никогда!

Каня не стала ничего скрывать и рассказала дедушке, как они сюда попали.

– Да разве такое возможно? – удивились дедушка и Кругляш.

В дверь глухо постучали. Кругляш поднял одно ухо и произнёс:

– Пумик пришёл. Наверное, опять Гнус резвится.

– Пумик – это самый младший оленёнок, а Гнус – дикий кабан, который последнее время не даёт спокойно жить оленям, – пояснял дедушка Фома, направляясь к двери.

– Гнус опять тропу перерыл, нам с водопоя никак не вернуться на пастбище, – жалобно начал причитать Пумик.

– Сейчас только соберусь и выйду, – торопливо сказал дед Фома.

Он стал собираться на ходу, рассказывая Кане с Лямкой суть дела:

– Жили мы мирно, дружно, но недавно в наших местах поселился дикий кабан Гнус. Молодые дубы в этом году дали первый урожай желудей, и сразу же у нас начались проблемы с Гнусом. Олени на водопой идут по тропе, проходящей мимо дубов. Олени желудей не едят, но Гнус до того упрям, что постоянно перерывает своим носом тропу, не давая пройти оленям. Вот и хожу утром и вечером с лопатой, выравниваю дорожку для оленей.

– Не пробовали поговорить с Гнусом? Может, он выберет себе другую дорогу к дубам? – поинтересовалась Каня.

– Как же не пробовал? Пробовал, – ответил дедушка Фома, – а кабан молчит и роет. Молчит и роет.

Разговаривая, все вместе подошли к оленьей тропе. Олени стояли, сгрудившись, а Гнус, ни на кого не обращая внимания, перерывал тропу. Увидел большую делегацию и, скосив глаза, угрожающе рыкнул.

– Уважаемый Гнус, – обратилась к нему Каня, – не могли бы вы найти себе другую тропу, а то олени не могут пройти на пастбище?

– Им надо – пусть и ищут себе другую тропу, а я никуда не уйду, – буркнул Гнус, продолжая делать глубокие рытвины в тропе и что-то выталкивая из земли носом.

– Мы первыми эту тропу облюбовали. Ты, Гнус, позже здесь появился, ты и уходи. Ищи себе другую тропу, а нам не мешай, – наперебой стали говорить олени.

– Многоуважаемый Гнус, может, сумеем всё-таки договориться? – ласково спросила Каня.

Гнус с любопытством посмотрел на Каню и ответил:

– О чём здесь говорить? У меня за оврагом маленькие детки, аж шесть голов, мне их кормить надо. Я же не виноват, что именно здесь растут дубы, а жёлуди опадают и рассыпаются по тропе. Это олени мне мешают, они своими копытами вдавливают жёлуди в тропу, а я их вытаскиваю и собираю.

– Не могли бы вы жёлуди собирать немного подальше, не на тропе? – поинтересовалась Каня.

– Нет, не могу, у меня детки есть хотят, я их один воспитываю, дальше идти у меня времени нет. Пока я тут с вами разговариваю, их, может, уже кто-нибудь обижает, – ответил Гнус, не прекращая носом переворачивать пласты земли. – Вот подрастут немножко – сами за кормом бегать будут, а пока мне о них заботиться надо.

– Что я вам говорил, – проворчал дед Фома, – договориться невозможно.

Ему подтявкнул Кругляш. Каня призадумалась и спросила у Гнуса: