Каникулы вне закона - [73]

— А-а-а… спасибо, — сказал я.

На алюминиевом косяке раздвижных дверей лифта индикатор этажей высвечивал квадратик с цифрой «8». Поехали на мой этаж?

— Придется догонять, — сказал я портье.

Он устало улыбнулся, накинул на ручки входной двери крюк и поволокся за квадратную колонну к стойке оформления гостей, где стояли диваны.

Вторая кабина оказалась, слава Богу, выключенной на ночь.

Чего они ринулись наверх, в номер? Зевнули, пока я кружил вокруг гостиницы и паркинга? Но портье мог сказать, что я не входил. Однако, судя по его реакции на мое появление, его ни о чем не спрашивали. Значит, выходит, все-таки видели, как я пошел в сторону входа в ресторан с улицы, и решили, что я возвращаюсь в номер кружным путем, через ресторан, бар и дальше по запасной лестнице?

В принципе, логика в их действиях просматривалась. Они не следили за мной. Они меня охраняли. Чтобы я не стал третьим после танцовщицы и Усмана. И, упустив на несколько минут, бросились вверх, куда я, по их мнению, должен был отправиться. Плутание к номеру через черный ход вполне вписывалось в обуявшую меня, по их мнению, дурь кружить и носиться ночью по улицам. Случается, если, скажем, человек перебрал. Почему нет? В любом случае молодцам из вазовской «шестерки» поручали не выяснять причину моих поступков, им поставили другую задачу — охранять. Они и охраняли.

Я снял трубку с телефонного аппарата на стойке портье и набрал номер своей комнаты.

— Да? — ответила Ляззат.

— Меня никто не спрашивает сейчас?

— Кто-то начал постукивать в дверь…

— Скажи, что я в ванной или что-то в этом духе. Сделаешь?

— Минутку! — крикнула она двери. И мне: — Сделаю. Ты где?

— Рядом…

— Минутку, — сказала она теперь мне.

Я положил трубку на место.

В пределах видимости пульт отключения лифта не обнаруживался. Стоило бы и попенять себе, что не высмотрел впрок, прожив практически два дня в этом месте. Вырубив лифт, я выиграл бы до двадцати минут.

Выручила цепь, по которой я планировал спуститься из витражного окна к паркингу, если бы ребята из «шестерки» засели в вестибюле. Она вполне сгодилась замотать металлические ручки стеклянных створок входных дверей гостиницы с улицы. Блокировка получилась непреодолимая, если, конечно, не бить двери многослойного стекла кувалдой. Минут пятнадцать-двадцать, которые займет беготня на улицу кружным путем через черный ход, таким образом, у меня все-таки есть. Времени достаточно. А могут, успокоившись после ответа Ляззат, и засесть в теплом вестибюле…

Вазовская «шестерка», как и прошлый раз, осталась не закрытой, да и ключ зажигания сидел в гнезде. Значит, не засядут, даже если и вознамерятся, сначала пойдут закрывать машину… И немедленно подадут сигнал перехвата по городу. Один будет орать в рацию, а другой ринется проверять мое наличие в номере «на ощупь».

Я перекрестился и бросил «шестерку», минуя первую, со второй скорости вниз по проспекту Республики. Пять минут: я проскочил под аркой в виде скрещенных сабель, мост через Ишим и мимо гранитных пантер. Семь минут: слева промелькнуло помпезное шатровое здание и справа какой-то мемориал, обставленный саженцами. Десять минут: появился указатель «Международный аэропорт» с направляющей стрелкой. Шестнадцать минут: возникли огни диспетчерской башни. Восемнадцать: появились вытянутые чередой, освещенные, как у лайнера в ночном море, окна аэровокзала. Двадцать минут: вазовская «шестерка» втиснута между двумя «Волгами» в жидковатом ряду машин на автостоянке перед входом с надписью «Вылет».

Приоткрыв дверь, согнувшись, я вывалился из-за руля на снег и, всматриваясь в темноту, несколько долгих минут, полз, выжидая и прислушиваясь, за прикрытием из автомобилей. Я опасался, что меня заметят сверху, с башни, где обычно, помимо авиационных диспетчеров, в международных аэропортах сидят и полицейские посты наблюдения за территорией. Идеальным решением было бы найти машину, в которой не включена противоугонная блокировка и сигнализация, а багажник поддастся отмычке из карманного набора «дюжина в одном» — подобия швейцарского ножа с инструментами на непредвиденные обстоятельства.

Нашелся кособоко и торопливо припаркованный старый «Додж-Рамчарджер-150 AW». Индикатор противоугонки в кабине не мигал. Для этой рухляди — две двери и крытый кузов за сиденьями водителя и пассажира на противоугонку и я бы не потратился. Замок задней подъемной створки кузова щелкнул, едва я ковырнул его отверткой.

Внутри американский внедорожник, предназначенный для деревни или войны, промерз, как холодильник. Но пол устилало ковровое покрытие. Как сказал бы Олег, просто класс.

Владелец, я приметил, отапливался привинченной под панелью приборов печкой от «Москвича» или какой другой российской легковушки. Отопление я тут же включил, пусть он подумает, что забыл выключить, и лег на полу кузова, поплотнее прижавшись сзади к спинке сиденья. И опять подумал: Господи, во что превратится моя одежка?

Минут через десять, пригревшись, расслабившись, я почти дремал, вяло перебирая в памяти события дня. Вне сомнения, удачнейшим оказалась вербовка Притулина.

Я принялся подсчитывать, сколько русских однополчан встретил с тех пор, когда снял гимнастерку с капральской нашивкой, которые в Легионе «не даются, а выслуживаются»?