Каникулы вне закона - [68]

Агентура Бюро тем временем вычерчивала на своих оперативных картах новый маршрутик…

Бывший майор Випол как-то глухо упомянул однажды впечатляющую цифру потерь Бюро на этом направлении. Под личиной экспедиторов с караваном шли трое тайцев, родом из южного городка Хатъяй, близ мусульманской Малайзии, сами правоверные мусульмане. К казахстанской границе они не вышли, пропали перед последним контактом в Узбекистане.

Випол спрашивал: нет ли у меня «хороших знакомых» на узбекской стороне, в Ташкенте, и на казахстанской — в Чимкенте?

По наводке типа, которым и оказался Гамлетик Унакянц, я добрался до Москвы, а в Москве — до кофейной в гостинице «Останкино», где некое «доверенное лицо» выдало мне допуск к «большому человеку» в угловом номере-люксе на пятом этаже гостиницы «Украина» с видом на Кутузовский мост. Человек оказался хрупким чеченцем в кожаном пальто в талию и с огромными отворотами, между которыми, когда он вылез из голубой «Вольво» перед похожей на торт высоткой, голая мшистая грудь исходила паром. Стоял сильный мороз…

Чеченец не слишком вежливо подпихнул меня к гостиничному входу, где за турникетом рядом со швейцаром скучали три джигита в таких же кожаных с отворотами пальто без шапок. В лифте и по коридору, застланному ковровыми дорожками, джигиты отконвоировали меня в просторный люкс с походным рестораном, оборудованным в кабинете…

Когда Шлайн покидал должность российского генконсула в Бангкоке, мы договорились о восстановлении отношений после моего переезда в Москву. Но зимой девяносто второго, примериваясь к существованию на родине отца и деда по линии матери, я засомневался в своевременности возвращения. И посчитал, что не стоит морочить Ефима телефонным звонком попусту, а потому работал без страховки и практически оказался во враждебной стране.

Признаюсь, впервые за много лет я испытывал страх.

Меня потчевал шашлыком инопланетянин. Если бы, упаси Бог, мне предстояло воевать с ним, я бы не знал как. Я чувствовал это. Впрочем, я не знал и как торговать с ним, тем более — как разговаривать.

Общее между нами были только то, что он говорил на русском языке. И это тем более казалось странным. В прошлой жизни я говорил по-русски с самыми близкими, родными людьми, остальные вокруг им не владели.

Меня не покидало гадливое ощущение, что кто-то лезет мне под белье…

Я, наверное, действительно, покрыт «европейской соплей». Ел, благодарил, молчал и ждал. Гамлетик заранее сообщил в «Украину»: что, сколько, по какой цене, а также когда и где я хочу получить.

Не думаю, что мне поверили в «Украине». Обещали стандартное «подумать и дать знать». Из Москвы я убрался, едва вышел из гостиницы. Взял такси и уехал в Шереметьево. Первый подвернувшийся рейс оказался на Варшаву. Переговорив из Варшавы по телефону с Виполом, я вернулся в Даугавпилс, где немедленно «упаковал» Гамлетика Унакянца, опасаясь, что ему прикажут оборвать со мной встречи. Из «упаковки», конспиративной квартиры близ нефтяного терминала, армянина увезли в машине явившиеся с паролем от Випола два азиатца, судя по их английскому, из России. Они переправили выпускника института иностранных языков на приморскую дачу, куда пригласили и меня для оформления протоколом показаний, которые я давал как свидетель, не больше. Оперативно в Швейцарии, России и Прибалтике я действовал по лицензии частного «практикующего юриста». Таиландское Бюро по борьбе с наркотиками, заказавшее работу, формально к делу не относилось. Швейцарцы ли, поляки или латыши, не важно кто, все одинаково ревнивы к полицейскому суверенитету на своих территориях. А частный детектив — коммерческий, по сути, работник…

Азиатцы посчитали долгом напоить меня на уютной, со старомодным шиком обставленной даче, одновременно, скорее для оправдания представительских расходов, вяло попытавшись вербовать. Ребята оказались симпатичные, и я снабдил их своим контактным бангкокским телефоном. Они осторожно, как им казалось, вытягивали из меня информацию о тарифной сетке «практикующего юриста».

Ребята шире меня видели рынок наркотиков. Кто бы мог подумать, что по каналам доставки спирта и виски, отлаженным в годы «сухого закона» в Америке, после его отмены десятки лет бесперывно «качают» наркотики? Азиатцы кое-что знали об этом. Они гордились немножко собою. И, кроме того, я, русский белогвардеец, как они меня называли, в одной с ними команде возбуждал их. Из легкого бахвальства следовало, что они участвовали, присосавшись «из подкопа» к каналам наркодельцов в Южной Америке и Афганистане, в «отравлении империалистов», но теперь, «в новые времена», им приходится «работать наоборот»…

На кого теперь в свою очередь «работал наоборот» Гамлетик Унакянц, оказавшийся в Казахстане? Не на тех ли самых азиатцев, с которыми я пьянствовал под Даугавпилсом на вкусно пахнущей каминным дымком и кожей даче, где он трясся от холода и страха в подвале? Бедный, бедный Жибеков…

Лозаннское и даугавпилсское приключения стали последними моими делами перед завершением контракта у Випола, да и азиатской эмигрантской жизни вообще. Бывший майор помог выгодно сдать представительству Интерпола ставшее не нужным жилье — трехэтажную квартиру во Втором переулке, удивительно тихом, на центральной бангкокской Сукхумвит-роуд. Когда я распродал мебель и агент по скупке машин угнал мою «Тойоту-Корону», Випол одолжил внедорожник-пикап «Ниссан» с дизелем. На нем я и отвез себя в аэропорт Донмыонг, откуда вылетел в Москву самолетом «Аэрофлота», представитель которого, определенно по указке Ефима Шлайна, ни бата не взял за перевес багажа.