Каникулы в Лимстоке. Объявлено убийство - [11]

Джоанна поняла намек. Ее едва не затошнило.

– Нет… – Ее глаза задавали Патридж вопрос, и Патридж кивнула.

– Именно так, мисс. Одно из этих грязных писем.

– Как это отвратительно! – сказала Джоанна. – До жути отвратительно! И все-таки я не понимаю, почему она должна убивать себя из-за подобного письма.

– Если только написанное в нем не было правдой, мисс.

– А что в нем было?

Но этого Патридж не могла или не хотела сказать. Джоанна вошла ко мне, бледная и потрясенная. Все это казалось тем более страшным, что мистер Симмингтон был не тем человеком, с которым хоть как-то можно связать представление о трагедии.

Джоанна высказала мысль, что мы должны предложить Меган переехать к нам на день-два. Элси Холланд, сказала Джоанна, может быть, и хороша для детей, но это такая особа, которая почти наверняка доведет Меган до сумасшествия.

Я согласился. Я представил Элси Холланд, произносящую пошлость за пошлостью и предлагающую бесчисленные чашки чая. Доброе создание, но совсем не то, что нужно Меган.

Мы поехали к Симмингтонам после завтрака. Мы оба немножко нервничали. Наш приход мог выглядеть как явное и отвратительное любопытство. К счастью, мы встретили Оуэна Гриффитса, возвращавшегося от Симмингтонов. Он приветствовал меня вполне сердечно, и его обеспокоенное лицо прояснилось.

– О, привет, Бартон, рад вас видеть. Я боялся, что это произойдет рано или поздно. И вот это случилось. Проклятое дело!

– Доброе утро, доктор Гриффитс, – сказала Джоанна тем голосом, каким она обычно говорила с нашими глухими тетушками.

Гриффитс подскочил от испуга и покраснел.

– О… о, доброе утро, мисс Бартон.

– Я подумала, – пояснила Джоанна, – что, может быть, вы меня не заметили.

Оуэн Гриффитс покраснел еще гуще. Его охватило отчаянное смущение.

– Я… извините… я сосредоточился… нет, это не так.

Джоанна безжалостно продолжила:

– В конце концов, это я, собственной персоной.

– Ну просто несносная кошка, – рассерженно бросил я в ее сторону. И сказал, обращаясь к Гриффитсу: – Мы с сестрой, Гриффитс, хотели бы знать, хорошо ли будет, если Меган переберется к нам на пару дней. Как вы думаете? Мне бы не хотелось бесцеремонно вмешиваться в чужие дела – но все это чересчур мрачно для бедного ребенка. Как Симмингтон к этому отнесется, вы не знаете?

Гриффитс минуту или две обдумывал услышанное.

– Полагаю, это было бы превосходно, – произнес он наконец. – Она странная, нервная девочка, и для нее было бы неплохо отвлечься от всего этого. Мисс Холланд творит чудеса, у нее прекрасная голова на плечах, но у нее больше чем достаточно дел с двумя детьми и с самим Симмингтоном. Он совершенно разбит… сбит с толку.

– Это было… – я колебался, – самоубийство?

Гриффитс кивнул.

– О да. Никаких сомнений. Она написала: «Я не смогу…» – на клочке бумаги. То письмо, должно быть, пришло вчера, с дневной почтой. Конверт валялся на полу возле ее стула, а само письмо было смято в комок и заброшено в камин.

– Что… – Я замолчал, ужаснувшись собственной бестактности. – Извините, – сказал я.

Гриффитс печально улыбнулся.

– Не стесняйтесь спрашивать. То письмо будет прочитано при дознании. Оно не вызывает ничего, кроме сожалений. Оно такое же, как все прочие, и составлено в таких же отвратительных выражениях. В нем в особенности нажимается на то, что второй мальчик, Колин, – не сын Симмингтона.

– Вы думаете, это правда? – воскликнул я недоверчиво.

Гриффитс пожал плечами.

– Я не имею никаких оснований для выводов. Все то время, что я их знал, Симмингтоны были безмятежной, счастливой парой, людьми, преданными друг другу и своим детям. Верно лишь то, что мальчик действительно не похож на родителей – у него яркие рыжие волосы, например, – но ведь дети часто бывают похожи на дедушку или бабушку.

– Но как раз отсутствие сходства и могло породить это обвинение. Подлый и внезапный удар наугад.

– Но он попал в цель, – сказала Джоанна. – В конце концов, иначе-то она бы не стала убивать себя, правда?

Гриффитс сказал с сомнением в голосе:

– Я не совсем в этом уверен. Миссис Симмингтон очень беспокоило здоровье в последнее время – нервы, истеричность. Я лечил ее, старался привести ее нервы в порядок. Я думаю, это возможно: потрясение от письма, составленного в подобных выражениях, могло привести ее в состояние паники, упадка духа, и она решилась покончить с жизнью. Она могла разжечь в себе уверенность, что муж ни за что не поверит ей, если она начнет отрицать написанное, и стыд и возмущение могли нахлынуть на нее с такой силой, что она впала в умопомешательство.

– Самоубийство как результат больного воображения, – сказала Джоанна.

– Совершенно верно. Я думаю, именно эту точку зрения я изложу на дознании.

Мы с Джоанной вошли в дом.

Входная дверь была открыта, и просто войти показалось нам проще, чем звонить, тем более что мы слышали внутри голос Элси Холланд.

Она говорила с мистером Симмингтоном, который, лежа в кресле, выглядел совершенно ошеломленным.

– Нет, в самом деле, мистер Симмингтон, вы должны проглотить хоть что-то. Вы ничего не ели утром, уж не говоря о настоящем, плотном завтраке, и вы ничего не ели вчера вечером, и из-за этого потрясения и всего остального вы сами заболеете, а вам понадобятся все ваши силы. Доктор тоже так говорил перед уходом.