Каникулы на колесах - [22]

Нашлись общие интересы и у мамы с тетей Верой. Соленая Вода работает закройщицей в ателье, и Бледнолицая Сквау учится у нее кроить платья, блузки, юбки. Материала у них нет, но в дело идет упаковочная бумага.

Мы же с папой усаживаемся за шахматную доску. Наташка подсаживается к нам и бурно переживает за меня. В шахматах она ничего не смыслит, но видит, как редеют мои фигурки, и не на шутку огорчается. Можно сказать, морально поддерживает слабую сторону. Чтоб уравновесить шансы, папа снимает у себя заранее коня или слона. Когда-то он снимал ферзя, потом — ладью. Теперь для форы достаточно коня. Прогресс налицо. А что будет, когда я изучу теорию дебютов? Всякие там королевские гамбиты, дебют четырех коней, защиту Филидора, сицилианскую партию и прочие эндшпили? Тогда держись, Черный Гепард! Игра пойдет на равных. Можно будет подумать и насчет категории. На гроссмейстера я, понятно, пока еще не замахиваюсь… Пока что чаще всего проигрываю папе. И все-таки охотно сажусь за шахматы. Доска у нас большая, фигуры крупные, выточенные из цветной пластмассы, такие гладенькие и красивые, что даже держать их в руках приятно. Мудрая эта игра шахматы! Сколько мы играем с папой, а двух совершенно одинаковых партий еще ни разу не случалось, всякий раз что-то новое, другое.

Шахматная партия затягивается, и Наташка начинает скучать, поглядывать по сторонам. Оно и понятно: все-таки одно дело напряженно обдумывать очередной хитрый ход или разгадывать уловки противника, и совсем другое — глядеть на доску со стороны, да еще не зная правил игры. И мне пришла в голову счастливая мысль научить Наташку занятной игре, которой давно увлекается наша семья.

— Ты в слова любишь играть, знаешь эту игру?

— В какие еще слова? — удивилась Наташка. Как я и предполагал, она о ней ничего не слыхала. До Ледовитого океана эта игра еще не дошла.

— Хочешь, научу?

— Что за вопрос? Конечно, хочу.

— Тогда слушай и вникай. Берется какое-нибудь слово, желательно подлиннее и такое, чтобы в нем было много ходовых букв.

— Что значит — ходовых?

— Ну, таких, которые употребляются часто. Не «Ы» или «Щ», а скажем, таких, как «А», «П», «О»… Понимаешь? Из букв взятого слова составляются новые слова. Побеждает тот, кто сумел составить больше слов. Но не всяких. Есть некоторые ограничения. Засчитываются только существительные, в единственном числе, в именительном надеже. Глаголы, имена собственные, сокращения типа МТС, ТАСС и тому подобное выписывать нельзя. Ясно?

— А как с местоимениями, числительными? Их писать можно?

— Местоимения нельзя, — уточнил я, — а числительные, только в одно слово, можно.

— А если у слова нет единственного числа, например, сани, ножницы, тогда как? — не унималась дотошная Наташка.

— Такие слова допускаются.

Мы вырвали из широкого блокнота по листу и легли на прорезиненный матрасик так, чтобы нельзя было подглядывать друг у друга.

Для удобства под бумагу пришлось подложить по куску фанеры.

— Какое слово возьмем?

Я осмотрелся вокруг. Мы лежали возле самых колес «Волги».

— Давай, возьмем слово «АВТОМОБИЛЕСТРОЕНИЕ», — предложил я. — Смотри, сколько в нем самых распространенных букв.

— Согласна. А как со временем? Будем писать до утра?

— Ограничимся двумя часами, — серьезно ответил я.

— Я пошутила! Неужто мы будем два часа корпеть над одним-разъединственным словом? — возмутилась Наташка.

— Еще и не хватит времени. Попросишь добавки, — заверил я ее.

— Ну, поехали! — дурашливо замахала Наташка смуглыми ногами под самым моим носом.

— Лежи смирно, не мешай думать! — прикрикнул я на нее.

Для начала я выписал самые легкие слова, которые сами, что называется, просились на бумагу. Столбики быстро удлинялись. Столбики — потому что я для удобства проверки, и чтобы не повториться нечаянно, сразу же начал выписывать их с разбивкой на одинаковую первую букву: авто, автол, автор; балет, билет, бинт, бант; волос, ворот, ворона, вобла и так далее.

Любопытство сильно разбирало меня. «Неужели она напишет больше слов, чем я? Быть того не может!» Мне очень хотелось хоть одним глазком заглянуть в ее листок, но правила честной игры запрещали такое подглядыванье. К тому же я был уверен в своих силах. Но невольно замечал, что и Наташка пишет почти все время, с маленькими остановками.

Поразмыслив, я поднатужился и заполнил еще несколько столбиков на другие согласные буквы. Из меня сыпалось, как из мешка. Появились длинные столбики слов на «Т», «Р», «Л», «Н».

Я крепко надеялся на букву «С», и она не подвела меня. На эту букву мне удалось написать столбик слов почти такой же длины, как на букву «Т». Но самый обильный урожай принесла с собой буква «М». Настоящий рекордсмен: тридцать пять слов! Были там и простейшие: мост, молва, мера, мена, мотив; но и такие трудные, как меринос, маневр, метанол. Гораздо медленнее пошло дело, когда я переключился на гласные буквы. Все же и тут получился столбик изрядной длины. Когда новые слова перестали рождаться в моем мозгу с прежней легкостью, я использовал другой прием: перебрал все комбинации гласных и согласных букв. Потом начал комбинировать сочетания из трех букв. На бумаге появились столбцы трехбуквенных слов: бал, бас, бар, вар, вал, лен, лес, лев, сор, сом, тир, мир… Перечитав полученные слова наоборот, справа налево, я добавил к списку еще несколько слов — «перевертышей».