Кандидатский минимум - [39]

Цесаревна была права в том, что царь во время пути в Москву был молчалив несколько более, чем обычно, но причину этого она определила неправильно. Ее Петенька не грустил, а был просто занят. До самого Новгорода он слушал портативный приемник, а источник сигнала, радиомикрофон, был установлен в карете, где ехали Елизавета с Еленой. Однако терпение у молодого человека скоро кончилось, ибо болтали девушки непрерывно, но при этом ухитрились не сказать практически ничего интересного. То же, что они все-таки как-то между делом сказали, император в общем-то уже и так знал. Поэтому скоро Новицкий решил поберечь заряд аккумуляторов и переключился на раздумья о произошедшем накануне отъезда.

Тогда он не только сделал внушение вдруг ни с того ни с сего ставшему слишком самостоятельным Воскобойникову — это произошло поздним вечером и заняло совсем немного времени. А перед этим его величество принимал вновь назначенного английского посла, сэра Томаса Ворда. И теперь жалел о том, что раций у него всего полторы, то есть одна вроде работает, а вторая как-то не очень. Радиотелеграфистов же до отъезда в Москву было ровно ноль, и Новицкий сильно подозревал, что и по приезду их окажется в точности столько же, несмотря на то, что четверо специально отобранных недорослей из мелкопоместных дворян еще весной начали учить телеграфную азбуку. Вот и получается, что заграничные агенты у него вроде как есть, но толку с этого куда меньше, чем могло быть, ибо между вопросом и ответом на него может пройти месяц, а может и немного побольше.

Царя интересовало — то, что посол прибыл в Санкт-Петербург перед самым отъездом оттуда царя с приближенными, это случайность или результат хорошей осведомленности и точного расчета? Так как ответа пока не было, Новицкий на всякий случай решил считать правильным второе предположение. В его пользу говорило то, что посол собирался, как и ранее, жить в Петербурге, а не в Москве. И, видимо, не хотел, чтобы у царя было время это как следует обмозговать.

Этот Ворд уже приезжал в Россию в прошлом году, но ненадолго и в Москву, причем как раз тогда, когда Сергей был в северной столице, так что встретились они только теперь, когда договор об установлении дипломатических отношений был ратифицирован обеими сторонами и вроде как вступил в силу. Но почему англичане стремились оставить посольство в Питере? Один ответ у Сергея уже имелся — потому что здесь находится Сенат, с которым в отсутствии императора будет, наверное, проще договориться. В силу чего уже ближе к ночи в кабинет был вызван Нулин и поставлен в известность о новых задачах. Непосильными они для него не являлись, потому как прислуга им была завербована и в самом Сенате, и в большинстве домов сенаторов.

— В общем, от тебя требуется быть в курсе всего, что станут делать англичане. И первую очередь — кого и за сколько они захотят купить, пока меня тут не будет. Как думаешь, с кого начнут — с Ягужинского или хватит дурости сразу полезть к Миниху?

Дело было в том, что фельдмаршал оставался в Петербурге по крайней мере до января.

— С меня, — без тени сомнения заявил старший камердинер. — Вон, французы, и те сообразили, кто про тебя, государь, больше всех знает. Да и про все остальное тоже. А эти небось не глупее, да и наверняка не такие нищие. С них тоже остров требовать или можно деньгами?

— Не "или", а "и", — поправил Нулина царь. — И остров, правда можно поменьше, на первое время хватит пяти квадратных миль, причем запомни — морских, а не сухопутных, дабы не пытались подсунуть какую-нибудь мелочь. И деньги, это само собой. И про баронский титул не забудь, тоже пригодится. В общем, постарайся понять, что им тут нужно в действительности, а не только на словах.

А ведь правда, рассуждал император, оглядывая живописные окрестности Петербургского тракта, с чего это англичане вдруг спохватились? Одиннадцать лет прекрасно обходились без всяких дипломатических отношений, а теперь их вдруг резко подперло. Вообще-то Головкин еще весной говорил, что англичанам нужно увеличение поставок льна, пеньки и корабельного леса, причем желательно подешевле, на что император тогда ответил — против первого он ничего не имеет, а вот насчет второго — фигушки, обломаются просвещенные мореплаватели. Получается, это для них очень важно — или тут все-таки зарыта какая-то другая собака?

Сразу, как вернусь, засяду за рации и не слезу с них, пока обе не начнут нормально работать, принял решение император. А то и дальше будет как сейчас — узнать-то я в конце концов все необходимое узнаю. Но не окажется ли поздно, вот в чем вопрос.

Глава 14

Новицкий давно знал, что, если какое-нибудь дело не очень получается, то его можно отложить, а дальше события станут развиваться по одному из двух сценариев.

— Или после перерыва станет ясно, что на этом пути вообще ничего не светит и вся суета была зря, надо искать другой.

— Или все-таки выяснится, где была ляпнута дурость, а от такого понимания уже совсем немного до прояснения, как сделать работу по уму.

Так вот, с радиостанциями дело сразу пошло по второму варианту. Сергей довольно быстро убедился, что подстроечные конденсаторы в них, будучи почти неотличимы по виду, характеристики имели довольно-таки разные. Эти детали император делал сам, чтобы отработать конструкцию, а перед отъездом в Питер вручил Нартову чертежи и задание развернуть мелкосерийное производство, то есть за три месяца изготовить четыре штуки. Осталось только убедиться, что у Андрея Константиновича, в отличие от некоторых, они получились одинаковы не только внешне, после чего поставить два изделия в радиостанции и обнаружить, что они очень даже работают. К тому же телеграфисты все же кое-как освоили и прием, и передачу. Разумеется, к недоделанным рациям им ходу не было, они работали на тренажерах. Помощник крутил смазанный канифолью валик, в который при замыкании ключа упиралась тонкая сосновая планка и начинала противно пищать, почти как здоровенный самодельный наушник приемопередатчика. К приезду императора два недоросля из обучаемых преодолели рубеж тридцати знаков минуту, а два вообще могли и принимать, и передавать по сорок. В общем, прикинул Новицкий, осень им на натурные тренировки, а по санному пути можно уже будет отправлять бабкиной внучке Анюте, то есть польской княгине Екатерине Браницкой, очередную тайную посылку от отца. Правда, сам Алексей Долгоруков об этом был совершенно не в курсе, но, в конце концов, тайна потому так и называется, что про нее знают далеко не все.