Кандидат-лейтенант - [2]

Шлем! Скорее шлем. Как можно скорее приручиться к этому миру. Учили же его! Учили.

Он вынул шлем из гондолы. Расталкивая толпу вещей, вернулся к своему ложу, надел шлем, лег и закрыл глаза. Надо было сосредоточиться и вспомнить. Попытаться вспомнить. И вдруг он вспомнил. Огромное ровное белое пространство. Озеро, покрытое заснеженным льдом. Высокие ели в снеговых шубах. Он добрался сюда на лыжах. Один. Ему было десять лет. Его звали Йерг. Йерг Слассе. Когда он шел сюда, ветер дул ему в спину и было тепло. А вот на обратном пути ветер будет дуть в лицо. И будет очень неприятно и холодно. Что поделаешь, пора возвращаться. А то бабушка будет волноваться. У нее больное сердце. Если бы не это, можно было бы идти все дальше и дальше по ветру. Папа говорил, что ветер всегда дует по кругу. Только он очень большой, этот круг. Но круг. Идти по ветру и по ветру — и придешь домой с другой стороны. За день-то не дойдешь, а вот за неделю? Дойдешь? Идти и идти, идти и идти, идти и идти…

Когда он очнулся через три часа, он был уже не только кандидат-лейтенант Степан Левочкин, исполняющий особое поручение в этих давних временах, отстоящих от его собственного времени на триста девяносто четыре года с лишком. Он был еще и студент третьего года обучения Йерг Слассе, приехавший из далекой страны. Студент-физик. Был июль, в университете начались каникулы, и до осени Йерг был волен делать все, что заблагорассудится. Зимой и весной ему удалось сорвать приличную деньгу он устроился на ночную разноску молока в университетском городке — да и родители кое-что прислали. Как иностранцу, ему полагался на лето двухмесячный билет на предъявителя для проезда по автобусным линиям страны. Но у него была своя машина. Не ахти что, «фиатик» семилетнего возраста, самое дешевое из прилично сохранившегося на складе подержанных автомобилей. И он продал билет и купил талоны на бензин. И мог гонять, где и сколько вздумается. Конечно, неплохо было бы прокатиться по стране. А еще лучше собрать для этого компанию по объявлению в студенческом клубе; кого-нибудь из парней и двух девчонок. Но осенью предстоял решающий коллоквиум по ядерным силам, у Йерга наклевывались кое-какие идейки по этому поводу. И в связи с этим надежда на аспирантскую стипендию от агентства ООН по атомной энергии. И поэтому Йерг никуда не поехал. Время от времени он отирался в университетской библиотеке, партизанским порядком майстрячил разные штучки в студии физики да частенько ранним утречком, когда посвободней, названивал по телефону на другой конец континента одной милой семейке ЭВМ.

Само собой разумеется, специальные заботы кандидат-лейтенанта Левочкина требовали от Йерга уступок, но, честно говоря, Йергу за глаза и за уши хватало тех крох, которые Степан и его предшественники всегда готовы были подарить ему из своего автономного запаса. Тот, кто квартировал у Йерга в точение предыдущих десяти дней и принял нынче Левочкина в приемном пункте, оборудованном в ванной комнате, сам немедленно покинув эти давние времена — в соответствии с инструкцией, — оставил в шлеме обильную информацию о Йерговом житье-бытье. А заодно и приказ на сегодня. Прежде всего Степан должен был представиться командиру и установить с ним постоянную связь. Затем в три часа пополудни он должен был заступить на восьмичасовое дежурство, а вернувшись с него, обеспечить работу приемного пункта. Приемный пункт работал через день, так что Йергу Слассе предстояло принять и вернуть четырех товарищей Степана Левочкина. А приняв пятого, Степан должен был передать ему Йерга и свои обязанности. И вернуться домой на заслуженный двадцатидневный отдых…

Который час?

Полдень.

Его передали в полночь по-тамошнему, а здесь должно было быть шесть утра. Шесть часов он приходил в себя! Не в себя, а в Йерга. Впрочем, и в себя тоже. Черт-те куда он разбросал вчера одежонку. Свежее-то белье в шкафу, а вот свитер где? Ночи-то холодные — и закоченеть недолго. Тоже мне климат! Ах, да! Свитер он оставил в машине. Быстренько, быстренько! Через полчаса закроется самообслуга напротив, и Йерг останется с пустым брюхом. Не приведи господь, кто-нибудь из компаньерос, продравши очи, накрутит ему сейчас телефончик! И прости-прощай сосиски и кофе! Было такое на прошлой неделе. А после вчерашнего есть о чем поговорить…

Он выскочил в пустой коридор, запер дверь, перевернул табличку с «ПРОШУ НЕ БЕСПОКОИТЬ» на «УБРАНО» и лихим галопом понесся к лифту.

2

Генерал-ректор Пьер Жан Франсуа Вероника Цецилия де ль’Ойр не терпел неожиданностей. Неожиданность — оборотная сторона непредусмотрительности. Непредусмотрительность означает непрофессионализм. Составляй генерал две тысячи лет тому назад церковный катехизис, он непременно увеличил бы число смертных грехов до восьми. И восьмым объявил бы именно непрофессионализм. Были времена — наспех сколоченные полчища с натужным скрежетом наседали друг на друга, дробили, перемалывали, кое-как наскоро пополнялись. Тогда этот восьмой грех был общепринят, понятен, во всяком случае неизбежен. Но теперь-то трехсотый год Эры Освобожденного Труда. Больше трехсот лет никто ни с кем не воюет. Армия превращена в международную великолепно организованную силу специального назначения. И теперь непрофессионализм офицера попросту постыден. В практике офицера не может быть ничего такого, чего нельзя было бы предвидеть. Смысл его жизни — воспитание организованности, размеренности и предусмотрительности у молодежи. Всему должен быть назначен свой распорядок и свой срок — иерархия задач и решений. Это и есть воинская дисциплина — самая большая святыня армии. И никаких неожиданностей!