Канатные плясуны - [7]

— Чего уставился, папашка, — хохотнула она. — Забыл, поди, как сиськи выглядят? Смотри, хорошенькие молоденькие сиськи.

— Доченька, — только по дрожанию кончика спиннинга можно было догадаться, как злится Ренат. — Я много чего видел… И провалами памяти не страдаю. Что же касается твоих…

— Ладно, ладно, проехали, — согласилась девица. — Просто искупаться хочу, а то некогда было. Неделя пришлась тяжелая. Могу себе устроить личную гигиену?

И она стала стягивать джинсы, вращая коленями, словно репетировала твист.

— Ты только воду в канистру набери прежде, чем помоешься, — хмуро заметил Ренат.

— Папашка, река-то проточная, — отпарировала девица. — Какая разница?..

* * *

— Как можно быть спокойным? — пробормотал Семен, подняв брошенную Ренатом куртку. — Я — я! Ударил по голове человека. Пусть бандита. Кстати, был там еще другой, который с этой девушкой в кусты отошел, помнишь? — он обратился к Диме. — Мы выстрел услышали… А она ведь одна вернулась? А куда тот, что с ней удалился, делся? А вы тут про рыбалку, про ночевку…

— Расслабься, — посоветовал Дима. — Что нам теперь, пеплом голову посыпать? Постой, — он достал из кабины свою сумку, покопался в ней и выудил увесистый томик. — Счас, зачту. «Так говорил Заратустра» называется. Дело вот в чем. Этот самый Заратустра наблюдает, как над рыночной площадью пляшет на канате плясун. Плясун, естественно, падает. «Теряя жизнь, я ничего не теряю, — сообщает перед смертью канатный плясун. — Я немного больше животного, которого ударами и впроголодь научили плясать.» Ну и, естественно, так называемый Заратустра взваливает труп плясуна на плечи и тащит, чтобы где-нибудь похоронить, бормоча при этом: «Поистине, прекрасный улов был сегодня у Заратустры. Он не поймал человека, зато труп поймал его». Так вот, подхожу к главному. Шел он и шел с трупом на плечах, сначала по городу, и люди смеялись и шушукались между собой: «Заратустра уносит с собой мертвую собаку: браво, Заратустра обратился в могильщика! Ибо руки наши слишком чисты для этой поживы. Не хочет ли Заратустра украсть у черта его кусок? Ну, так и быть! Желаем хорошо поужинать! Если только черт не более ловкий вор, чем Заратустра! — Он украдет их обоих, он сожрет их обоих!». А потом уже в лесу, прикидывая, как пристроить труп, чтобы защитить его от волков, Заратустра вдруг захотел кушать. «Голод нападает на меня как разбойник, — с удивлением заметил он. — В лесах и болотах нападает на меня голод мой и в глубокую ночь»…

Тем временем Семен, порыскав по оставшимся сумкам, достал двухлитровую бутылку «кока-колы» и тазик. Вылил туда содержимое бутылки, а потом замочил в коле окровавленную куртку Рената.

— Я где-то читал, что для запачканной, засаленной одежды бутылка кока-колы лучше двух пачек обычного порошка, — смущенно пояснил он. — Не знаю, возьмет ли кровавые пятна… Так для чего ты мне прочитал этот отрывок из Ницше?

— Даже с трупом на плечах человек хочет есть. Плюс другие естественные потребности.

— А-а… И куда он в результате спрятал труп?

— В дупло дерева на высоте своей головы.

* * *

Пока Семен стирал куртку, Дима решил обследовать дом.

Казалось, дом был брошен строителями в одно мгновение, и даже рабочий комбинезон валялся на деревянных лагах, ведущих на второй этаж. Дима запустил руку в карман комбинезона и выудил пачку сигарет «Прима» и листок бумаги, исписанный бисерным почерком.

«Сегодня мне приснился сон, — писал неведомый владелец комбинезона, — ты лежишь на спине, а между ног у тебя на коленях стоит мохнатый мужчина. У него такая длинная шерсть на спине, что завивается колечками. Я вроде как подхожу ближе, и мне кажется, что у мохнатого маленькие лакированные ботинки. А это не ботинки вовсе.

Вчера бригадир сказал, что если я не приду вечером к ним в вагончик, меня закопают прямо в огороде. Они просто бандиты, не понимаю, как они вдруг стали строителями? Да они и не строят вовсе, строим мы, рабы. Их дело — тыкать нам в лицо стволом ружья и кричать.

Вчера один таджик, а их несколько таджиков работает на бетоне, позволил себе возразить одному из надсмотрщиков, который ударил его палкой — как ты смеешь, у меня пятеро сыновей. А потом зачем-то добавил: «козел ты». Таджика увели и больше мы его не видели. Бригадир сказал, что его уволили и посадили на попутную машину в Таджикистан. Но я не верю. Скоро должен приехать хозяин, для которого мы строим, и я скажу, чего бы мне это ни стоило, я скажу: ты строишь дом, ты строишь счастье своей семьи, но нельзя в фундамент замуровывать трупы.» Дима, не дочитав, спрятал листочки в карман, а из пачки «Примы» достал сигарету и закурил. Он уже собирался по положенным наискось доскам взобраться на второй этаж, когда снаружи послышался голос Рената:

— Пацаны, как и обещал. Четыре рыбки. Чтобы вы без меня делали?

— А я, — засуетился Семен, — тут шампиньоны нашел…

— Шампиньоны здорово растут на удобренной почве, — тоном знатока пояснил Ренат.

— Удобренной… смотря чем, — сказал Дима, появляясь из проема, где по замыслу архитектора должна была быть дверь.

* * *

— Мужики, чего расскажу, — понизив голос, сообщил Ренат. — Когда мы с этой девицой пошли на речку, она купалась. Разделась — совсем. И я вам со знанием дела доложу — волосы у нее на голове — крашеные. Она должна быть шатенка.