Канатная плясунья - [35]

Молодые люди кивнули головой.

Нотариус прислушался и больше не прерывал чтения, останавливаясь только там, где буквы были стерты.

— «Дети мои.

На днях я выходил из Академии наук, куда меня любезно пригласил Фонтенель, знаменитый автор «Опыта о множественности миров». В дверях Фонтенель взял меня под руку и сказал:

— Не соблаговолите ли вы объяснить мне, маркиз, почему вы кажетесь таким нелюдимым и замкнутым человеком и почему у вас нет одного пальца на левой руке. Я слышал, что у вас есть лаборатория в замке Рош-Перьяк, где вы занимаетесь разными опытами, ищете эликсир долгой жизни. Говорят, что вам оторвало палец при взрыве реторты во время подобных опытов.

— Зачем искать то, чем я владею, — отвечал я спокойно.

— Правда?

— И, если вы позволите, я преподнесу вам флакон. Отведайте моего эликсира — и неумолимым паркам придется вооружиться терпением не менее чем на целое столетие.

— Благодарю, — ответил Фонтенель, — но при условии, что вы составите мне компанию. Кстати, мы ровесники, и каждому из нас остается ровно сорок лет до столетнего возраста.

— Что касается меня, то подобная перспектива меня не прельщает, — возразил я спокойно. — Что за удовольствие продлить немного жизнь, где каждый день похож как две капли воды на предыдущий. Я мечтаю о другом: мне хотелось бы умереть и снова ожить через одно-два столетия, увидеть внуков моих правнуков, посмотреть на жизнь будущего, ознакомиться со всеми новшествами как в государственном строе, так и повседневной жизни.

— Браво! — воскликнул Фонтенель. — Итак, вы заняты изобретением подобного эликсира?

— Я его уже отыскал. Я вывез его из Индии, где провел в молодости более десяти лет. У меня были друзья среди браминов и жрецов, и они открыли мне кое-что из своих сокровенных тайн.

— А почему не все? — иронически спросил Фонтенель.

Я пропустил его насмешку мимо ушей и продолжал спокойно:

— Они отказались сообщить мне способ сношения с иным миром, который так интересует вас, и не захотели выдать временного умерщвления и оживления. Однако последнюю тайну я все-таки разгадал. Йоги и брамины меня уличили и осудили на страшное наказание: они должны были вырвать у меня все десять пальцев на руках. Когда мне вырвали первый палец, мне пообещали прощение, если я возвращу похищенный флакон. Я сказал, где он спрятан, но эликсира в этом флаконе уже не было. Я перелил его в другой флакон и спрятал, заменив его обыкновенной жидкостью. Таким образом, ценой потери пальца я приобрел секрет полубессмертия.

— И думаете воспользоваться этим секретом?

— Да, только приведу свои дела в порядок, то есть в наступающем году.

— Чтобы ожить?

— В июле 1921 года.

Эта беседа очень позабавила Фонтенеля, и, прощаясь со мной, он сказал, что не забудет ее как доказательство моей необузданной фантазии… и моего сумасшествия, вероятно, думал он про себя».

Нотариус остановился перевести дыхание и посмотрел на своих слушателей. Они улыбались и, по-видимому, относились ко всей этой истории как к очень забавной и остроумной шутке. Во всяком случае, рассказ их увлек. Одна Доротея оставалась серьезной.

Все молчали, и Деларю продолжил чтение:

— «Напрасно Фонтенель смеялся надо мной. Я говорил сущую правду. Великие мудрецы Индии знают то, чего мы, европейцы, не узнаем вовеки. Но я овладел одной из их великих тайн. Пришло время воспользоваться ею. На этот раз мое решение твердо. В прошлом году погибла моя жена, маркиза де ла Рош-Перьяк. До сих пор проливаю я горькие слезы, вспоминая усопшую. У меня четверо сыновей. Все они унаследовали от меня страсть к путешествиям и приключениям. Все они сейчас за границей — один в армии, остальные — по делам. Я одинок. К чему влачить бесполезную старость, лишенную и радостей, и ласки, и семьи, лучше уйти из этого мира, чтобы снова в него возвратиться. Мои старые слуги, Жоффруа и его жена, исполнят мою волю, как верные спутники моей жизни, поверенные многих тайн. И я прощусь со своим веком.

Я обращаюсь к вам, мои потомки, которым суждено прочесть это послание. Слушайте внимательно все, что должно произойти сегодня в Рош-Перьяке. Ровно в 2 часа пополудни я упаду в обморок. Жоффруа бросится за доктором, а доктор установит, что сердце мое перестало биться. Я буду мертв. Меня уложат в гроб и перенесут в усыпальницу, а ночью Жоффруа вынет меня из гроба и вместе со своей женою перенесет в развалины башни Коксэн, самой древней из башен Перьяка, а гроб набьет камнями и крепко забьет.

С другой стороны, Барбье, как мой нотариус и душеприказчик, найдет в моем столе инструкцию о том, как известить моих сыновей и как распределить между ними наследство. Каждому из них он отошлет со специальным курьером золотую медаль, на которой я приказал выгравировать мой девиз и дату моего воскресения. Медали должны переходить в их семьях от отца к старшему сыну, и никто не должен знать об их существовании, кроме передавшего и получившего. Сам же Барбье возьмет на хранение конверт с этим письмом с тем, чтобы оно передавалось от нотариуса к нотариусу в порядке преемственности до наступления назначенного мною срока.

Дорогие правнуки моих правнуков, вы прочтете это письмо в полдень 12 июля 1921 года у подножия башенных часов, в нескольких сотнях метров от башни Коксэн, где я просплю два долгих столетия. Я избрал эту башню местом своего отдыха потому, что считаю революцию неизбежной. Но если революции разрушают целое — они не трогают развалин.