Канарис. Руководитель военной разведки вермахта. 1935-1945 гг. - [95]
А в руководстве СС возникли серьезные разногласия относительно того, что следует немедленно взять под свой контроль, а с чем следует повременить. Гиммлер и Мюллер хотели принять в РСХА лишь столько, сколько без больших трудов можно было бы приспособить к собственным нуждам. Шелленберг же охотно забрал бы к себе всю управленческую группу «Аусланд». В конце концов Кальтенбруннер составил проект приказа фюрера по данному вопросу примерно следующего содержания:
«1. Приказываю создать единую германскую секретную разведывательную службу.
2. Руководить секретной разведывательной службой я поручаю рейхсфюреру СС. Он и начальник Верховного главнокомандования вермахта должны совместно выработать порядок включения военной разведки в единую секретную разведывательную службу».
После одобрения проекта Гиммлером Кальтенбруннер отправился в ставку фюрера, где, согласовав текст с Кейтелем и Йодлем, представил его Гитлеру. Никаких поправок фюрер в проект не внес, а лишь, по словам Кальтенбруннера, спросил: все ли приказ дает, что ему требуется? О неуемной жажде власти свидетельствует ответ Кальтенбруннера, который сказал, что теперь ему не хватает лишь разведслужбы министерства иностранных дел. Но на этот пробный шар шефа РСХА Гитлер никак не отреагировал.
Практическое претворение в жизнь приказа фюрера Канариса уже не касалось. Его сразу же отправили в отставку. Переговоры между вермахтом и СС о процедуре переподчинения абвера проходили под председательством начальника Центрального управления вермахта генерал-лейтенанта Винтера, получившего полномочия от Кейтеля. Со стороны абвера в переговорах участвовали: от группы «Аусланд» – контр-адмирал Бюркнер, от трех остальных отделов – генерал-майор Бентивегни. Отделы 1-й и 2-й свели в так называемое управление «Миль» и включили его в РСХА. Возглавил его бывший начальник 1-го отдела полковник Ханзен. Третий отдел реорганизовали, а Центральный отдел, бывшую вотчину Остера, расформировали вовсе.
С горечью и тревогой наблюдал Канарис, как разрушается его творение, которое он с таким энтузиазмом создавал и, не жалея сил, защищал. Его не утешало сознание, что противнику осталось недолго радоваться своей победе. Последняя организация, как-то сдерживавшая политику тотального террора, перестала существовать. Ее отсутствие особенно почувствовалось, когда через несколько месяцев была наконец предпринята отчаянная попытка собственными силами, без помощи извне, устранить тирана и покончить с нацистским режимом.
Вряд ли кого-то удивляет, что после десятилетней борьбы с абвером гестапо все-таки в один прекрасный день одержало верх: ведь при существовавшей в Третьем рейхе системе правления у этой организации были в руках все козыри. Удивляет только, что ей потребовалось столько времени, чтобы достичь своей цели и объединить под одной крышей все спецслужбы, действовавшие как внутри страны, так и за рубежом. Только благодаря выдающимся способностям Канариса абвер мог столь длительное время, преодолевая огромные трудности, противостоять этим устремлениям. Оценить по достоинству значение этого подвига можно, лишь представив себе подлинный размах эсэсовского террора, который развернули бы в Германии и в оккупированных немцами европейских странах Гиммлер, Гейдрих, Кальтенбруннер со своими сатрапами, если бы не знали, что за ними наблюдает «старая лиса» из своей норы на Тирпицуфер. Дипломатическое искусство Канариса, его изворотливость, умение понимать людей и подлинное гражданское мужество помогали абверу выдерживать неравную схватку в течение почти десяти лет.
Глава 18
Его Голгофа
Канарису не пришлось долго оставаться без работы. Вскоре он был назначен начальником особого штаба при ОКВ по вопросам ведения торговой и экономической войны, который размещался в окрестностях Потсдама. Эта должность не сулила сколько-нибудь значительных практических возможностей. И тем не менее на первый взгляд может показаться странным, что человек, попавший у Гитлера в опалу, не канул навеки в Лету, а даже получил какой-то командный пост. А ларчик открывался просто: имелось в виду хоть немного смягчить возникшее в самой стране и за рубежом впечатление, будто коренная реорганизация германских спецслужб является наглядным признаком тяжелейших внутренних потрясений. Ведь сохранить в тайне от внешнего мира радикальные преобразования, коснувшиеся ключевого государственного органа с разветвленной сетью заграничных представительств и филиалов, было совершенно немыслимо.
Новые обязанности Канариса были не слишком обременительными и оставляли достаточно времени для внеслужебной деятельности. Он по-прежнему был тесно связан с участниками заговора против Гитлера. Однако новая должность уже не позволяла оказывать им практическую помощь в прежних масштабах, да и гестапо, где исчезли последние сомнения относительно его враждебной нацизму позиции, не спускало с него глаз. Как мы знаем, при всем уважении к личности Штауффенберга, Канарис не был согласен с новым политическим курсом заговорщиков. Его смущала чрезмерная концентрация на вопросах будущей внутренней политики в ущерб детальной подготовке техники государственного переворота, чему Остер всегда уделял повышенное внимание. Канарис опасался, что этот существенный изъян в планировании сторонников Штауффенберга может обернуться поражением, как оно потом и случилось. Канарис также не был согласен и с тем, что за несколько месяцев до выступления участники Сопротивления наладили связь с немецким коммунистическим подпольем. Кроме того, Канарис просто устал от бесплодных попыток что-то изменить к лучшему и перестал верить в успех. Он считал, что уже слишком поздно: свержение Гитлера не спасет честь немецкой нации.
