Канарейки Боултера - [3]

— Приезжай, сногсшибательные новости!

Гостиная у Боултера давно уже стала просмотровым залом. Когда я вошел, проектор уже работал, но Алек тут же остановил демонстрацию со словами:

— Перемотаю и начнем с самого начала. Дело того стоит! А впрочем, сам увидишь.

Я заметил на столике бутылку виски и стаканы.

— Мы что-то празднуем?

— Победу, Глин, победу! Настоящий прорыв! Бери стакан.

— В чем дело, Алек?

— В фильтрах, — торжественно оповестил он. — Твое здоровье! Господи, как я только не изощрялся: снимал в инфракрасном диапазоне, а фильтры испробовал напоследок, причем исключительно для очистки совести. И что ты думаешь? Все до безобразия просто… Поляризация — и вот они, голубчики, на пленке!

— Они?..

— Ладно, неизвестные науке объекты, устраивает? Знаешь, для невидимок они совсем неплохо глядятся! — и Алек запустил проектор.

Верхний свет погас, на экране возник старомодный круглый будильник, установленный на детской грифельной доске с аккуратно выведенной мелом датой (Боултер просто до отвращения методичен). Стрелки показывали 11:15.

— Это мой второй визит, и я уже знал, с каким фильтром надо работать, пояснил Алек. — Будильник я приволок в надежде отследить цикл активности наших… гм, объектов, но фактически он не понадобился, сам увидишь почему. Камера наведена на циферблат, так что развалины немного не в фокусе, но все это неважно.

Первые две минуты на экране ровным счетом ничего не происходило. Вдруг Алек быстро схватил меня за руку:

— Смотри!

В правом углу появилось неясное пятно… Вернее, некое, не поддающееся словесному описанию, формообразование: будь оно совершенно неподвижно, я бы не усомнился, что вижу дефект пленки, но вуалеобразное затемнение, чьи туманные очертания беспрестанно пульсировали и колыхались, медленно поплыло над травой к центру экрана. Остановившись у полуразрушенной стены, оно немного потрепыхалось (тут Боултер нервно сглотнул), а потом… ПОЛЕЗЛО НА СТЕНУ.

— Черт побери! — невольно воскликнул я. — Да это же…

— Да. Да. Видишь, как оно перебирается с камня на камень? Очень хорошо. А теперь попробуй объяснить этот факт неисправностью камеры или дефектом пленки, или…

Я очумело потряс головой.

— Сдаюсь! Ты убедил меня, Алек Боултер.

Тем временем субстанция докарабкалась до верха стены, а на экран, опять справа, выкатилось чудо-юдо номер два. Это двигалось намного быстрее, вскоре догнало номер первый и как будто слилось с ним, но ненадолго. Разъединившись, оба пятна дружно сорвались со стены и поплыли в сторону камеры, принимая по пути форму не то звезды, не то осьминога с извивающимися туманными щупальцами. У меня захватило дух, но тут экран погас, и Алек расхохотался.

— Впечатляет? Это первая проба, и учти, я понятия не имел, что делается перед объективом. А через полчаса я отснял еще пять минут.

Это кусок оказался не столь эффектным. В поле зрения наличествовало единственное пятно: минуты три оно разгуливало по верху стены, а затем, выполнив резкий вертикальный взлет, пропало за кромкой экрана. За оставшееся время более ничего не произошло, и Алек выключил проектор.

— Да, похоже, в нашем аббатстве протекает интересная деятельность, резюмировал я. — Что же это за чертовщина, Алек?!

— Ну, я думаю, что пятна, которые мы видели, не являются физическими объектами. — Боултер машинально достал сигареты, закурил и перебросил мне пачку. — Запечатлен не сам объект, а грубо говоря, занимаемая им дыра в пространстве, куда камера заглянуть не может. Но не спрашивай меня, почему эти дыры воздействуют на светочувствительный слой и не влияют на сетчатку глаза! А теперь — ночь с субботы на воскресенье, автоматическая съемка с частотой один кадр в минуту, то есть 12 часов за полминуты экранного времени. Полюбуйся на их активность…

Экран словно взорвался бешеным мельтешением; через секунду картинка померкла (солнце село), и стало видно, что мелькающие пятна окружает слабое свечение. На мой взгляд, с наступлением темноты активность их ничуть не уменьшилась. Следующие два эпизода, отснятые в воскресенье (по кадру через 30 и 15 секунд), продемонстрировали суету на развалинах медленней и детальней, и я заметил:

— Эти твои штуковины, Боултер, скачут почище канареек!

Алек хихикнул.

— А что? Новая порода — Aves Boulterii! [1] Звучит неплохо, а? Ладно, продолжим…

Оказывается, ему удалось-таки произвести пробную звукозапись, экранировав портативный магнитофон обычной проволочной сеткой для курятников. Я прослушал ее: голос Боултера звучал хрипло и слабо, словно с бобины полувековой давности.

— И кажется, канарейкам мой трюк с магнитофоном не понравился… Посмотри, вот последняя съемка, сразу после записи.

У меня снова захватило дух. Целая процессия, разворачиваясь в знакомую щупальцеобразную форму, поочередно (и, на мой взгляд, совершенно целенаправленно) планировала прямо на камеру; на миг затуманив объектив, каждое пятно, по-видимому, пролетало насквозь, уступая место очередному нападающему. Экран погас, Алек включил свет и сказал:

— Это все.

Возможно, они бы и дальше продолжали в том же духе, но тут я собрал вещички и отправился домой.

Мы проговорили почти всю ночь. Алек продолжал упирать на теорию локализованных электромагнитных возмущений и бегло обрисовал несколько идей касательно того, как узнать о наших «канарейках» побольше. Я отнюдь не был уверен, что хочу все знать: теория — это одно, а мрачноватая процессия потусторонних теней — совсем другое, и не слишком ли разумны их действия? Боултер небрежным взмахом руки отмел саму мысль об опасности.