Канарец, или Книга о завоевании Канарских островов и обращении их жителей в христианскую веру Жаном де Бетанкуром, дворянином из Ко, составленная монахом Пьером Бонтье и священником Жаном Ле Веррье - [11]
Мы получаем также объективную информацию о Канарских островах: их размерах, расположении относительно «земной тверди», ландшафте, флоре и фауне. Подробно описываются обычаи и нравы гуанчей, род их занятий, их внешность, одежда, жилища, правда, в стороне остается их социальное устройство (известно только, что во главе их общин стоят «короли»).
В пользу указанного жанра свидетельствуют также общие для наших авторов и их предшественников – Жоффруа де Виллардуэна и Робера де Клари – модели, как то временные зачины, открывающие большинство глав (Et landemain; En pou d’eure; Dedens ung рои de ts après; и т.д.), система отсчета времени по церковным праздникам (Lan mil cccc et quatre, le ieudi xxv>e iour de feburier, deuant caresme prenant, le roy de l’ille Lancelot, payan...; гл. XLVI) или же подробное перечисление участников событий. Достаточно сопоставить начало хроники Жоффруа де Виллардуэна (гл. III – X) и первую главу хроники Робера де Клари, где названы соответственно около ста и более восьмидесяти имен участников крестового похода, со списком пособников Бертена де Берневаля, образующим целую главу «Канарца» (гл. XXVIII), или же с перечнем нормандцев, готовых под началом Жана де Бетанкура отплыть на Канары (гл. LXXXII); в последнем случае даже сохранен единый синтаксический рисунок:
«Et si у fui de Bourgogne Eudes de Chanlite et Guillaumes ses freres, qui molt eurent de gent en lost; et si en у eut d'autres asses de Bourgoune que nous ne vous savons mie tous nommer. Et de Champaingne у fu li mareschiaux et Ogiers de Saint-Cherun et Macaires de Sainte Manehout, et Clarembaus de Chapes et Miles de Braibant: chist estoient de Champaigne. Apres si у fu li chastelains de Couchi, Robers de Rouschoi, Mahiex de Monmorenchi, qui molt у fu preudons, Raous dAunoi et Wautiers ses fix et Gilles dAunoi, Pierres de Braichel, li preus chevaliers et li hardis et li vaillans, et Hues ses freres: et chist que je vous nomme ichi estoient de Franche et de Biauvesis. Et de Chartain у fu Gervaise du Castel et Hervius ses fix et Oliviers...»[73]
«Aussi plusieurs geutilz homes qui là estoient s’i offrirent. II s'i offrit vng nomme Richart de Grainuille, parent dud. sg>r, vng nommé Iehan de Bouille, lequel у fuit, vng nomé Iehan du Plessis, lequel у fut, vng nomé Maciot de Bethencourt, et aulcuns de ces freres, lesquieulx у furent, et plusieurs autres qui s'offrirent aud. sg>r, desquelz у eut grant partie qui у furent auec led. seigneur de Bethencourt, et des gens de plusieurs conditions...»[74]
Однако «Канарскую книгу» если и можно считать хроникой, то только с оговорками, ибо описание как главная составляющая жанра не является в ней самодовлеющим. Основные позиции в книге занимает нарративный дискурс, в котором реальные события и реальные персонажи оказываются одновременно событиями и персонажами литературного ряда.
В предисловии П. Бонтье и Ж. Ле Веррье заявили о себе как о последователях традиции рыцарских романов: их намерением было описать подвиг Жана де Бетанкура так, как это делали их предшественники, перелагавшие на бумагу рассказы о славных деяниях крестоносцев, покорявших язычников «в надежде исправить их и обратить в христианство».
Действительно, в центре их повествования – осуществление высокой миссии, имеющей целью приращение католической церкви, включение «чужих» в христианский мир Запада. Сюжет «Канарца» ограничивается только одним этим событием: мы ничего не знаем о жизни Жана де Бетанкура до отъезда на Канарские острова, как и о том, что происходило между 1406 г., временем его возвращения в Нормандию, и его кончиной в 1422 г.[75], рассказ о которой завершает книгу[76].
Единство действия предполагает чистоту конструкции. «Канарская книга» организована по принципу пирамиды, на вершине которой располагаются наставления в вере. Ее 97 глав строго разделены на две части. Восходящая (первые сорок шесть глав) моделирует трудный путь к завоеванию и христианизации, который увенчивается крещением в первый день Пасхи короля Лансароте и его подданных – судьбоносный акт, положивший начало «спасению душ» (см. конец главы XLV). В нисходящей (сорок пять глав) речь идет уже о распространении веры на другие Канарские острова (в перспективе и на «земную твердь» Африки); ее завершает картина христианского братства – общий труд нормандских колонистов и туземного населения на строительстве церквей (гл. XCIV)[77]. Вершина пирамиды столь же безупречна по форме: три главы (XLVII, XLVIII и XLIX) представляют три сюжета из Ветхого Завета, другие три главы (L, LI и LII) – три сюжета из Нового Завета.
Но эта прозрачная конструкция – лишь идеологическая схема, канва, на которой вышивается все богатство и многообразие различных положений и характеров. Перед читателем предстает мир средневекового человека с его евроцентристскими воззрениями, социальной иерархией, рыцарским кодексом чести, религиозными верованиями и предрассудками, – мир, только что вышедший из Крестовых походов и жаждущий новых открытий. Тематическая полифония обретает свое художественное воплощение в многообразии повествовательных форм. Здесь помимо хроники и роман-путешествие, и жанровые картинки, и драматические сценки с монологической и диалогической речью
Наполеон притягивает и отталкивает, завораживает и вызывает неприятие, но никого не оставляет равнодушным. В 2019 году исполнилось 250 лет со дня рождения Наполеона Бонапарта, и его имя, уже при жизни превратившееся в легенду, стало не просто мифом, но национальным, точнее, интернациональным брендом, фирменным знаком. В свое время знаменитый писатель и поэт Виктор Гюго, отец которого был наполеоновским генералом, писал, что французы продолжают то показывать, то прятать Наполеона, не в силах прийти к окончательному мнению, и эти слова не потеряли своей актуальности и сегодня.
Монография доктора исторических наук Андрея Юрьевича Митрофанова рассматривает военно-политическую обстановку, сложившуюся вокруг византийской империи накануне захвата власти Алексеем Комнином в 1081 году, и исследует основные военные кампании этого императора, тактику и вооружение его армии. выводы относительно характера военно-политической стратегии Алексея Комнина автор делает, опираясь на известный памятник византийской исторической литературы – «Алексиаду» Анны Комниной, а также «Анналы» Иоанна Зонары, «Стратегикон» Катакалона Кекавмена, латинские и сельджукские исторические сочинения. В работе приводятся новые доказательства монгольского происхождения династии великих Сельджукидов и новые аргументы в пользу радикального изменения тактики варяжской гвардии в эпоху Алексея Комнина, рассматриваются процессы вестернизации византийской армии накануне Первого Крестового похода.
Виктор Пронин пишет о героях, которые решают острые нравственные проблемы. В конфликтных ситуациях им приходится делать выбор между добром и злом, отстаивать свои убеждения или изменять им — тогда человек неизбежно теряет многое.
«Любая история, в том числе история развития жизни на Земле, – это замысловатое переплетение причин и следствий. Убери что-то одно, и все остальное изменится до неузнаваемости» – с этих слов и знаменитого примера с бабочкой из рассказа Рэя Брэдбери палеоэнтомолог Александр Храмов начинает свой удивительный рассказ о шестиногих хозяевах планеты. Мы отмахиваемся от мух и комаров, сражаемся с тараканами, обходим стороной муравейники, что уж говорить о вшах! Только не будь вшей, человек остался бы волосатым, как шимпанзе.
Настоящая монография посвящена изучению системы исторического образования и исторической науки в рамках сибирского научно-образовательного комплекса второй половины 1920-х – первой половины 1950-х гг. Период сталинизма в истории нашей страны характеризуется определенной дихотомией. С одной стороны, это время диктатуры коммунистической партии во всех сферах жизни советского общества, политических репрессий и идеологических кампаний. С другой стороны, именно в эти годы были заложены базовые институциональные основы развития исторического образования, исторической науки, принципов взаимоотношения исторического сообщества с государством, которые определили это развитие на десятилетия вперед, в том числе сохранившись во многих чертах и до сегодняшнего времени.
Эксперты пророчат, что следующие 50 лет будут определяться взаимоотношениями людей и технологий. Грядущие изобретения, несомненно, изменят нашу жизнь, вопрос состоит в том, до какой степени? Чего мы ждем от новых технологий и что хотим получить с их помощью? Как они изменят сферу медиа, экономику, здравоохранение, образование и нашу повседневную жизнь в целом? Ричард Уотсон призывает задуматься о современном обществе и представить, какой мир мы хотим создать в будущем. Он доступно и интересно исследует возможное влияние технологий на все сферы нашей жизни.