Камушек на ладони - [62]
Настал день, когда парик был готов. Вид у него был действительно необычный — разноцветный, с короткими и длинными прядями, однако производил он, и отрицать это было нельзя, неизгладимое впечатление. К тому же парик был сделан из настоящих волос!
С трепещущим сердцем и покрасневшими от недосыпа глазами, с париком в деревянном сундучке брадобрей явился к лысой Ныряльщице. Еле живой от страха, проскочил он мимо черных стражей и был любезно препровожден к белому дому, где в удобном кресле в передней сверкало само Голое Темечко. На удивление, брадобрею она даже без волос показалась весьма хорошеньким созданием, которое тотчас же проворно вскочило и велело ему показать свое творение. И случилось чудо — парик в два счета превратил Ныряльщицу в неоспоримую красавицу. От восторга она стала кричать и исполнять необычный танец, которому, наверное, научилась в далеких странах в промежутках между ловлей жемчуга.
Вот редкий случай, когда обещанного три года ждать не пришлось. Ныряльщица действительно увезла брадобрея с собой в далекие страны. И все произошло так, как он несчетное количество раз представлял себе во сне и наяву. Единственное, что он не предусмотрел, так это что попадет в любовные путы к носительнице своего парика. Однако от частых ныряний он тоже облысел, и тут-то Ныряльщица его бросила. Но, извините, брадобрею уже не было до этого никакого дела — он счастливо продолжал нырять за раковинами и сидеть под невиданным деревом, и лучи солнца одинаково играли в жемчужинах и на его лысой макушке.
Перевела М. Сиунова
ИНГА АБЕЛЕ
Об авторе
ИНГА АБЕЛЕ (1972) — уроженка Риги, изучала библиотековедение, затем биологию и, наконец, словно подводя итог почти одиннадцатилетним тренировкам по конному спорту в Скривери, резко изменила свой образ жизни и переехала в Талси, так как в имении Окте требовался тренер. Через несколько лет, поработав в разных местах, И. Абеле поступает в Академию культуры, чтобы заняться драматургией. Поначалу она писала и публиковала стихи, но по-настоящему была замечена как самый успешный дебютант в прозе 1997 года и стремительно вошла в латышскую литературу со сборником «Дом с колодцем» (1999). Сейчас она известна также как автор книги стихов и ряда пьес.
В рассказах И. Абеле будто бы ничего не происходит, однако чувствуется присутствие чего-то очень значительного, влияющего на существование человека, его самоощущение и отношение к жизни, это нечто не имеет названия, оно подобно легкому веянию или аромату цветов в воздухе. Писательскому почерку И. Абеле присуща эта неуловимость, которая, тем не менее, имеет ярко выраженный вкус реальности.
ЭМУ, МОЙ ДРУГ
И был вечер. И вечер, как сиреневое растрепанное боа танцовщицы варьете, реял над ржавыми крышами. Андрей завел машину, и Кице проснулась. Глаза ее сощурились в смешливых морщинках, она тихонько почукала — чук-чук-чук.
— Мне снилось, будто я еду на громадном железном паровозе, колеса стучат. И лучше всего — в туннелях, потянешь за веревочку свистка — ту-ту-у… А еще — там был дым, — добавила она, как бы оправдываясь.
Андрей устало провел по лицу ладонью. У меня лицо грубое и злое, подумал он. Кице такого не заслужила.
— Тебе пришлось долго ждать.
— Нет же, мне снился сон. Я ехала на паровозе — ту-ту-у.
Кице снова нырнула в капюшон куртки. Андрей медленно повернул руль, и они выехали на сонное шоссе.
— Куда мы едем?
— Мы едем тяпнуть по рюмочке, — ответил Андрей, переключая скорость. Машина вздохнула и мягко влилась в общий бег. Солнце впереди было уже не сиреневым, а неестественно красным. Такого цвета вообще нет, такого солнца не бывает, подумала Кице, — ни в природе, ни на бумаге. Смешай художник такую краску, ему никто не поверил бы.
— Хорошо, — удовлетворенно протянула она.
— Это тебе не паровоз, — ухмыльнулся Андрей, не спуская глаз с дороги.
Промелькнули мосты; в спокойном взгляде едущих отражались дома и крашеные заборы, бензоколонки и высотки, дорога стала многополосной, наподобие дракона, у которого с каждой срубленной головой отрастают новые. В стекла машины плевались желтые автобусы, месившие грязную жижу черными лапами, как брюхатые, грузные животные. Кице соскользнула в сиденье поглубже и смотрела через черную панель вверх, на лица людей на перекрестке. Все так. Вечер рабочего дня и весна.
Ей было хорошо. Так хорошо, что ее рука маленькой зверушкой взбежала на переключатель скоростей и обхватила пальцы Андрея.
— Мне выдали зарплату, — объявил Андрей. — Всю-всю, с долгами. У нас теперь куча денег.
Высвободившись из-под ее руки, он осторожно закурил.
— Я хочу отбивную, такую большую, горячую отбивную с картофелем фри, — сказала Кице. Андрей открыл окно, чтобы разогнать дым. Быстрый порыв ветра, смешавшись с горьким дымом, поцеловал Кице в лицо и умчался прочь. Она взглянула на Андрея. Кице узнавала его именно сейчас, когда дорога засосала Андрея, захватила в свою власть так безжалостно, что для Кице там совсем не оставалось места.
Но дороге хотелось еще и еще, вот она уже качнула машину, легко подбросила в воздух, так что у Кице защекотало в животе, и наконец рывком вынесла на мост.
