Камуфлет - [33]

— Увы, миледи, мои часы замерли на полшестого. К тому же сегодня я не при деньгах.

— Как жаль, — голос искушал неземной усладой.

Обогнав химеру, попробовал оторваться — нежить горазда на любую каверзу.

И дале мы пошли —

И страх обнял меня.[20]

— Папа!

Я похолодел. Несомненно, моя дочурка — ведь это её голос. Но у меня же нет дочери! Нет — и никогда не было. А ты уверен? Вот на чём нашего брата берут! Но и мы не лыком шиты, умеем считать. У меня не могло быть дочки такого возраста, на двести процентов не могло. Что, скушали рыбку?

И болью в спине отозвались раскаты зловещего хохота:

— Что, Гекльберри Финн, ты уже пожалел, что сломал мои азалии?

Я на верном пути: вон как цепляются. Не оборачиваться, только не оборачиваться. Я от дедушки ушёл, я от бабушки ушёл, и от тебя — чёрт знает кто — тоже уйду.

* * *

Вот и остановка, присяду-ка, а то глаза слипаются.

Похоже, на секунду отключился, чуть не упал. В странном полусне, где тоже сижу на скамейке; только спинка у неё исчезла и доски сиденья тоже. Осталась железная основа, покрытая кузбасслаком.

Окончательно разбудил трамвайный звонок и нахрапистый гудок вослед. Привстал: в мою сторону, раскачиваясь, мчится допотопный красный трамвай из одного моторного вагона; его нагоняет модерновый электровоз с хищным клювом. По тем же рельсам, блин. Грубый шов, да ещё белыми нитками.

Локомотив, грохоча колёсами и взрёвывая мощным басом, сокращает интервал. Трамвай почти пустой, лишь четверо пацанов на задней площадке. Троих я узнал: Белый, Корчём, Шплинт… А кто ещё? Да это ж я, только прежний.

Электровоз вздрогнул, но не остановился, продолжая пугать надрывным рыком. Трамвай гибельно повизгивал.

Тут неведомая сила бросила меня на рельсы, пригвоздив к железному полотну, как магнитом. Я оказался на пути локомотива. Под колёсами погибнуть не страшно, это смерть маленькая. Пот прошиб от неизбежного крушения: до столкновения электровоза с трамваем оставались секунды. Да, в жизни так не бывает, но всё же…

— Иди в …, мудило зелёное, — слова мои вотще утонули в зычном рёве и колёсном грохоте.

Я трижды плюнул через левое плечо и грязно выругался. Электровоз пропал. Но эхо трамвайных звонков долго ещё будоражило душу, как весть о грядущей катастрофе.

* * *

Обессилевший, плюхнулся на лавчонку. Да, неспроста был трамвай. А в связке с догадкой о снах… Тут есть над чем подумать.

О чём там с Генеральным беседовали? Ах да, затмение, совпадение подозрительное. И никого не изумляет. Дальше, дальше. Меня это удивляет? Нет. Сегодня — нет. А раньше? Да — в самый миг затмения. А к вечеру усталость одолела — и я заснул.

А утром — вроде так и надо. Что было между вечером и утром? Ночь. Темнота. И только? Нет, главное-то, главное — сон. Наверняка и у других людей похоже. Только заметим несуразицы — уже и Ночь. Смежаются веки, приходит Морфей. Но отключаемся мы не полностью. Это не смерть и не обморок, тут совсем другое.

Спят мышцы и сознание. А кто-то в этот час орудует в мозгах. Ведь сон бывает не только медленный, глубокий. Самое интересное — быстрый сон, когда видения мчатся галопом. Здравый смысл отключен, и возможны самые безумные варианты. Часто приходят озарения. Как выразился Александр Прохоров, тот, что лазер изобрёл: «Если боишься, что забудешь ночную догадку, положи рядом стенографистку»… Не отвлекаться!

Итак, рассудок отключен. Отключение, включение. Переключение. Куда? На виртуал или на параллельную реальность? Сон — это что? Фильм для уставшего от несуразиц мозга? Или что-то другое? Латают дыры или отвлекают? Так, так.

Врачи говорят, сон абсолютно необходим. Лишить его — и человек умрёт. Но случаются феномены. Одному венгерскому крестьянину бойком отбойного молотка пробило голову. Раненого спасли, но он перестал спать. И ничего. К тому же наловчился перемножать в уме огромные числа, даже попал в Книгу рекордов Гиннеса. Всё непросто.

Допустим, сонное видение — это виртуал, ведь мы всякий раз возвращаемся. Но точно ли в прежний реал? А если круг не последний? И возможен ещё переход, да не один? Но нужен другой будильник, посильнее. Это как? Живой будильник Кашпировского не годится, последствия могут оказаться неэстетичными. А тогда что?

Завораживающие ритмы первобытных плясок?

Медитация?

Галлюциногены-психоделики, грибки-мухоморчики, мескалин, псилоцибин[21]?

А может, сон — всего лишь временное обесточивание?

В детстве мы шкодничали, пережимая друг другу сонные артерии. Я ложился на траву и поднимал руку, для страховки. Если передержать, говорил Валька, можно стать дебилом и даже умереть. И ползали мурашки по сомлевшему, как отсиженная нога, мозгу, потом сладкий мерцающий туман — и возвращение. Увы, без выхода в астрал.

А если смерть — будильник высшей марки?

«И, может быть, услышите голос, который шепнёт вам: «Рождение и смерть — это не стены, а двери»[22].

Собрал же Моуди картотеку с воспоминаниями людей, переживших клиническую смерть. Правда, реаниматологи над его книгой[23] хихикают: им такие случаи не встречались. Но может, не всякая смерть — будильник? Говорят, туннель со светом в конце видят лишь умирающие от кровопотери. В реанимации, ясное дело, такого не допускают.