Кампучийские хроники - [19]

Впрочем, в тот день на дороге № 6 разбойных нападений не было.

(Текст из журнала «Вокруг света»)

«И мы войдём вдвоём

В высокий древний дом,

Где временем уют отполирован,

Где аромат цветов

Изыскан и медов,

Где смутной амброй воздух околдован,

Под тонким льдом стекла

Бездонны зеркала,

Восточный блеск играет каждой гранью,

Всё говорит в тиши

На языке души,

Единственном, достойном пониманья.

Там красота, там гармоничный строй,

Там сладострастье, роскошь и покой».

(Шарль Бодлер)

Мы въезжаем в Сиемреап. Где нас никто не ждёт. Улицы пустынны. Это мёртвый город. Точнее полумёртвый. Пномпень худо-бедно оклемался. Сиемреап — туристическая столица Камбоджи, место паломничества ищущих чудес света — скорее мёртв, чем жив. На дворе конец января 1981 года.

Граждане русские туристы, приезжающие сюда на экскурсию из Патайи и заполонившие ныне многочисленные отели Симрипа, как вы его нынче зовете, знаете ли вы, что едва ли не первыми паломниками приблизившихся к святыне кхмеров после свержения полпотовского режима были два журналиста из Гостелерадио СССР. Нет, конечно! И правильно! О нас уже никто не помнит. И не знает. Кроме НАС!

«В каналах корабли

В дремотный дрейф легли,

Бродячий нрав их — голубого цвета,

Сюда пригнал их бриз,

Исполнить твой каприз

Они пришли с другого края света.

— А солнечный закат

Соткал полям наряд,

Одел каналы, улицы и зданья,

И блеском золотым

Весь город одержим

В неистовом предсумрачном сиянье».

(Шарль Бодлер «Приглашение к путешествию»)

Маленькая площадь перед зданием когда-то фешенебельного отеля. Фонтан посреди этого прежде многолюдного и праздничного пространства мёртв. Здесь вообще метафизический пейзаж, как на полотнах сюрреалиста Кирико.

Умер фонтан, безжизненна площадь, угрюмо здание с заставненными окнами и запертыми дверьми.

Командир моей гвардии — «он ом тре брав» или «пацан без страха и упрёка», колотит в дверь прикладом «АКМ».

И дверь открывается. И появляется…

Нет, не тень отца Гамлета! И не принц печального образа!

Хотя с бутылки тайского вискаря ещё и не такое померещится.

Из полумёртового отеля выходит даже не граф Дракула, а скорее тетка дракулиха. Такая, знаете ли, пиратка с обезьянкой на плече.

Обезьянка эта повергает меня в священный ужас. Мордочка у неё умнейшая, а бакенбарды…

Простите меня, Александр Сергеевич!

Глава девятая Стирка джинсов по-кхмерски

Смотрительница или смотрящая за единственным тогда в Сиемреапе отелем «Ангкор» мадам Тирит нашему приезду явно не рада. Хотя кхмеры подобно многим жителям Юго-Восточной Азии умеют скрывать свои эмоции, раздражение на её когда-то красивом лице совершенно очевидно. Происходит словесная перепалка между Сомарином, который показывает ей бумаги отдела печати МИД и отдельный мандат за подписью месьё Хун Сена. Но, как я понял, мадам Тирит заявляет, что для неё пномпеньские бумаги не указ! Сомарин откровенно раздосадован.

— Месьё Ига, нам нужно посетить Народно-революционный комитет провинции Сиемреап.

— Что ж. Нужно, так нужно.

«Возвращение к Ангкор-вату» (шестой фрагмент)

«…Когда к чему-то стремишься долгое время, а потом приближаешься к цели, в душе возникает некая пустота, потому что стремление уже утрачено, а постижение еще не наступило. Эта мысль пришла в голову в прохладном холле гостиницы „Ангкор“ в Сиемреапе, куда мы, наконец, добрались, преодолев более четырехсот километров трудной дороги. Из Пномпеня в Сиемреап меньше часа полета, а на машине мы добирались два дня. Самолет летит напрямик над великим озером Тонлесап, а нам, чтобы обогнуть озеро с северо-запада, пришлось сделать огромный крюк. Но, как ни тяжела дорога, если бы мне предложили еще раз отправиться в Ангкор и предоставили право выбора транспорта, я вновь назвал бы автомобиль».

(Текст из журнала «Вокруг света»)

В Народно-революционном комитете, это здесь как местный обком КПСС, выясняем, что отель занят командованием ВНА. В провинции ведётся едва ли не армейская операция; несколько крупных бандформирований «красных кхмеров» перерезали в четырёх местах линии коммуникаций. В засадах погибли десятки вьетнамских бойцов, и теперь все бандиты должны быть ликвидированы. Так что наш приезд явно не ко времени. Какие ещё съёмки, когда вокруг сплошная война в джунглях.

Однако мандат месьё Хун Сена, третьего человека в новой партийно-правительственной иерархии, вынуждает руководство провинции оказать нам гостеприимство.

Мадам Тирит с нескрываемым неудовольствием размещает нас с Пашкой в просторной комнате с двумя широкими кроватями под москитными сетками и минимумом мебели. Зато в номере шелестит лопастями потолочный вентилятор. А из душа льётся мутная и теплая вода. С наслаждением смываем ржавые подтёки красноватой пыли, которая, смешавшись с потом, покрыла коркой наши тела. Достаю из сумки свежую рубашку и застиранные до белесости джинсы. Засовываю в пакет одежду, превратившуюся за два дня дороги в нечто непотребное.

Я не думаю, что, оставив грязную одежду на стуле, найду её на следующее утро выстиранной и выглаженной. Хотя в Пномпене в дни нашей с Пашкой холостяцкой жизни всё именно так и происходило. Когда нас поселили на гостевую виллу, я на следующий день обнаружил исчезновение пары джинсов и трех рубашек, которые были развешаны по спинкам стульев, (гардероба в комнате не было). В тот момент у меня просто не было времени задуматься над фактом исчезновения некоторого количества одежды. Но, когда мы вышли на улицу, чтобы загрузить аппаратуру в «Ладу», я увидел, как мои новенькие джинсы подвергаются «суровой зачистке». Стирка джинсов по-кхмерски — весьма своеобразна. На асфальт выливается ведро воды, просыпается немного стирального порошка, затем на это место раскладываются джинсы, сверху на них выливается ведро воды, просыпается немного стирального порошка, а затем изделие фирмы «Ли» тщательно трётся об шершавое асфальтное покрытие.