Камо - [7]

– Прощай, Камо… Мы еще увидимся.

Казачий вахмистр вздрогнул и пристально взглянул на пленного. Потом близко наклонился к нему и с суровым удивлением спросил:

– Это ты, Камо?

Но пленник старался остановить платком лившуюся из головы кровь. Вопроса вахмистра он не слышал.

Конвой не хотел замечать мучений пленника. Вахмистр все добивался сведений о складах оружия, о местопребывании бунтовщического штаба, но, не добившись ничего, внезапно остановился и объявил, что пленного надо повесить. Однако под рукой не оказалось веревки. Оборванного, покрытого кровью, Камо доставили в тюрьму.

Его бросили в одну из переполненных камер. Он истекал кровью, медленно сочившейся из головы и заливавшей глаза. Вдруг кто-то тронул Камо за плечо: Перед ним стоял человек с молодым, почти еще юношеским лицом.

– Вот вам вода, – сказал он, – умойтесь, обмойте голову.

– Да, да, спасибо… Это очень хорошо.

Человек принялся лить ему на голову воду. Вода стекала прямо на цементный пол и убегала под нары. Обитатели камеры привыкли к таким обмываниям и к окровавленным людям. Все оставались равнодушными к происходившему у стены. Камо дали полотенце. Он вытер голову, лицо и окончательно пришел в себя. Около него заботливо хлопотал с ведром воды и полотенцем все тот же молодой человек.

– Спасибо вам, товарищ, – сказал Камо.

– Где, тебя захватили? – спросил молодой человек.

– На Нахаловке.

– Там, на горе, где начался бой?

– Да.

– Меня тоже поймали там три часа назад, хотя я и не дрался и был без оружия, а так… ходил смотреть. Долго ли они меня теперь продержат?

Он промолчал и со вздохом добавил:

– А может быть, предадут военному суду?

– А ты боишься суда?

– Нет, не боюсь. Не хочется только отвечать за то, чего Не делал… Жалко, что и я не был вместе с рабочими.

– Ничего, все будет хорошо.

– Говорят, там дрался Камо и его зарубили казаки. С десятком людей он пошел отстаивать позицию от целого эскадрона. Жалко, – такой за мечательный революционер.

Камо посмотрел на него.

– А что ты слышал про него?

– Многое слышал. Разве ты ничего не знаешь о Камо?

– А ты кто такой?

– Я фармацевт из аптеки Рухардзе. У меня мать, и она не любит, когда я шляюсь там, где идет стрельба. А мне нравится все это. Только почему это они сажают ни в чем неповинных людей, простых зрителей? Вот если бы за что-нибудь посадили… Ну был, скажем, на Нахаловке вместе с другими рабочими – это другое дело. По крайней мере, за революцию сидел бы.

Камо вдруг задумался.

– Вот что, товарищ, ты хотел бы послужить революции?

– Революции? Еще бы! Но как можно, сидя в тюрьме, сделать что-нибудь для революции? Революционером каждому хочется быть, да не каждый сможет.

Камо взял его за руку.

– Ты никогда не видал Камо?

– Сегодня, на Нахаловке, только издали. Он показался мне совсем молодым.

– Видишь ли… Камо совсем не убит. Он жив. Он сейчас в тюрьме, в этой камере, перед тобой. Я – Камо.

Фармацевт изумленно открыл глаза, покраснел, потом заулыбался и, казалось, не мог найти для себя подходящего выражения лица.

– Ты… ты Камо! Ну да, я так и знал. Хоть и болтали тут, что тебя убили, но я не верил. Как можно убить Камо!

– Слушай дальше. Время дорого. Как твоя фамилия?

– Шаншиашвили.

– Так вот: если ты хочешь быть революционером, ты им станешь здесь, в тюрьме. В твоей власти меня спасти. Меня могут повесить завтра, послезавтра, через неделю. Непременно повесят. Сейчас я убил казака, а в прошлом за мной много других дел. Меня не помилуют, понимаешь?

– Как все это можно сделать? – спросил фармацевт.

Камо поправил свои повязки и тихо сказал:

– Дело очень простое. Здесь, в тюрьме, мы обменяемся одеждой. Ты дашь мне свои документы. Ни меня, ни тебя еще не допрашивали. Меня в лицо здесь не знают, и ты немногим моложе меня. Ты будешь Камо, я – Шаншиашвили, а все остальное я сделаю сам. Главное, пока я здесь, в тюрьме, ты на допросе должен держаться как Камо. А потом можешь снова стать Шаншиашвили…

Он пристально посмотрел на фармацевта, ожидая его решения.

– Я согласен, – сказал фармацевт. – Но как я должен сделать из себя Камо?

– Главное, держись гордо. Отвечай на вопросы дерзко. А если не будешь знать, как отвечать – молчи, будто ты все знаешь, но не желаешь говорить.

С этого момента Камо стал Шаншиашвили, а Шаншиашвили – Камо.

В тот же день Камо был допрошен следователем. Арестованный держался вызывающе. На все вопросы он отвечал презрительным молчанием и взбесил следователя, который от него решительно ничего не добился. «Жуткий субъект, – подумал следователь. – Но все равно теперь ему – крышка…»

Камо возвратился в свою камеру.

Вслед за тем следователь вызвал Шаншиашвили и с первого же вопроса понял, что перед ним глуповатое нескладное существо.

«Хорош „бунтовщик“, у которого дрожат от страха колени и который вот-вот разревется». Следователю стало даже неприятно от того, что тюрьму наполняют такими «революционерами»…

Шаншиашвили не выдержал и расплакался. Он несомненно был перепуган насмерть… Он не мог примириться с мыслью, что его называют «арестованный». За что? Неужели он сделал какое-нибудь преступление? Придерживая повязку на голове, он объяснил, что во время свалки он упал и расшиб голову об острый камень. Он чистосердечно рассказал, не скрывая ни одной подробности, как он попал на Нахаловку после дежурства в аптеке Рухардзе, где он служит аптекарским учеником, как он шел на свидание к своей невесте, живущей на Нахаловке, и как стыдно ему теперь появиться дома, встретиться с невестой, и как волнуется сейчас его мать.