Камо - [4]

«Куда мчится этот бурный человеческий поток? Что ему надо? И знает ли он сам – куда льется?»

Мысль наместника работала медленно, тяжело. «Да, докладчик прав. Мы слишком увлеклись с этой политикой возбуждения одних наций против других. Надо кончать. Погромы необходимы для отвлечения масс от революций, но всему надо знать меру».

Он снова подошел к креслу, медленно, старческим движением опустился в него и принялся рассматривать документы, приложенные к докладу. Донесения жандармского управления, записки городской управы, доклад губернатора, все эти бумаги в один голос утверждали, что правительственной власти в Закавказье угрожает опасность. На почве межнациональных столкновений идут волнения среди рабочих. Рабочие требуют немедленно прекратить погромы.

«Рабочие, – подумал Илларион Иванович, – они, может быть, еще потребуют всеобщего избирательного права, выборного губернатора?.. Тоже нашли, на кого ссылаться… Рабочие!.. А нагаек они не хотят? Рабочие…»

Наместник на Кавказе не принял никакого решения до самого утра. Перед рассветом он прилег. Удалось заснуть на несколько часов, а днем он потребовал начальника особого отдела своей канцелярии и велел сделать доклад о погромах.

Вашему сиятельству, по-видимому, известно общее положение из моего письменного доклада…

Воронцов-Дашков сделал нетерпеливый жест. Он дал понять, что его интересует не «общее положение», а нечто другое.

– Что в данном случае надо предпринять? – спросил он устало.

Начальник особого отдела наклонил голову:

– Разрешите говорить искренно, ваше сиятельство?

– Да, да, пожалуйста.

– Надо вооружить рабочих.

– Что? Вооружить?.. Рабочих вооружить? Вы что, милейший?..

– Совершенно серьезно, ваше сиятельство, таково мнение всех высших чинов.

– Странно, я вас не понимаю, – угрюмо уронил наместник.

– Разрешите объяснить?

– Ну?

– Видите ли, ваше сиятельство, если мы водворим порядок собственными средствами, при помощи наших казаков и жандармов, то у широких масс населения, в том числе и у рабочих, возникнет естественный вопрос – почему же мы, в таком случае, не предприняли того же самого раньше? Почему мы все время заявляли, что правительственная власть не в состоянии подавить погромы?.. Теперь вы меня понимаете, ваше сиятельство?

Наместник улыбнулся. Он только теперь начинал понимать ловкость своих чиновников.

– Да, да, мне кажется, вы действительно правы. Вы хотите доказать обществу искренность наших заявлений. «Мы были бессильны вести борьбу с резней»… Мы-де и сейчас не в состоянии вести этой борьбы… Тем самым мы создаем для себя благоприятные настроения. Понятно… Это ловко. В то же время, выдав оружие рабочим, мы делаем демократический жест: власти, мол, думают точно так же, как и все общество.

– Совершенно правильно, ваше сиятельство. К тому же мы успокаиваем общественное мнение. Мы подчеркиваем, что власть идет в ногу с демократией и не только доверяет ей, но и чувствует в демократии опору, понимаете – опору! Тут три убитых зайца – поднятие престижа власти, успокоение общественного мнения и моральное разоружение рабочих…

Воронцов поднялся. Его лицо стало добродушным, спокойным. В отгоравших тусклых глазах мелькнул огонек удовлетворения.

– Я согласен. Выдайте рабочим винтовки…

– Простите, ваше сиятельство, – вежливо прервал его начальник отдела, – не винтовки, а только берданки… Винтовки, это немного опасно… Нужно всего только шестьсот берданок.

– Берданки так берданки. Мне все равно.

– Берданки мы выдаем рабочим под поручительство демократических лидеров, с той целью, чтобы мы знали тех людей, которые отвечают засохранность и целость оружия…

– Пусть будут лидеры… Согласен.

Так выданы были шестьсот берданок рабочим, проживающим в предместье Тифлиса – Нахаловке.

Погромы закончились уже давно. Но нахаловские рабочие медлили со сдачей оружия. Жандармское управление трижды требовало от демократических лидеров сдать берданки по принадлежности, но безуспешно. Лидеры говорили о непрекратившейся еще резне, о какой-то опасности, о том, что погромы могут возникнуть снова, если рабочих лишить оружия.

Впрочем, жандармское управление не доверяло ни лидерам, ни рабочим. Его меньше всего беспокоило, будет или не будет резня. Оно боялось другого – погрома правительственных учреждений.

Глава 4

В тот день, когда следователь углубился в чтение «дела» Камо, жандармское управление получило секретный пакет из особого отдела канцелярии наместника е. и. в. графа Иллариона Ивановича Воронцова-Дашкова. Пакет содержал в себе бумажку с коротеньким, холодным, но категорическим предложением: немедленно разоружить живущих в Нахаловке рабочих.

В тот же день под вечер выяснилось, что рабочие отказались сдать берданки. Им послали ультиматум. Нахаловка ультиматум отвергла и взбунтовалась.

Старый жандармский полковник сам руководил операциями на нахаловском фронте. Он окружил предместье с трех сторон. Ему донесли: рабочие лежат в цепи. Они вооружены берданками. Они решили стрелять по войскам.

«Бунт, анархия, черт знает что… И чем это все кончится», – думал полковник, сурово осматривая тревожную местность.

Полковник командовал эскадроном казаков, но он колебался и не предпринимал решительных мер.