Камни в холодной воде - [16]

Андрей несколько раз останавливался на мелких островках в реке, чтобы собрать наиболее интересные растения, но настоящую большую остановку сделал в месте, где речка делала изгиб, а более-менее пологий берег выходил на склон, который сплошь зарос ковром из высоких трав и папоротников. Выглядело это всё потрясающе — совсем как в фильмах про динозавров, которые так любила в детстве Лия.

Радуясь тому, что надела накомарник, она осматривала всё это зелёное великолепие.

— Интересно, — задумчиво произнесла Лия, сидя на поваленной берёзе и наблюдая за тем, как Андрей выкапывает крохотный росток папоротника, который смотрелся бедно и куце на фоне остальных раскидистых зелёных собратьев. — Что такого Дружинин сказал Борисычу, что тот побежал жрать водку и лапать Лизу?

— Наверное, что-то вроде: «Вадим, тебя уволили, ты теперь не преподаватель, за студентов не отвечаешь, шли всех на хер и делай, что хочешь». А Борисыч подумал: «А ведь верно, пошло оно всё. Я всю жизнь мечтал трахнуть первокурсницу». Как-то так. Пятнадцать минут задушевной беседы — и всё, — последние слово Андрей протянул, вложив в него достаточно сарказма и горечи, чтобы выразить все своё отношение к сложившейся ситуации, — дядька пошел вразнос.

— Пиздец, — вздохнула Лия. — Вот скажи — зачем? Ведь, — она запнулась. Лия хотела сказать «Ведь у него была я», но в последний момент поправилась: — Ведь у него есть мы. Почему же тогда? — она почувствовала, что должна, по идее, заплакать, но проклятые слёзы не желали пролиться.

Ей бы не говорить о случившемся, не бередить и без того кровоточащую рану, но Лия ощущала, что без эмоций — каких угодно, она просто не выдержит. Чтобы чувствовать себя живой, ей, как ни парадоксально, надо было чувствовать, а что — уже не важно. Существование, кроме страдания, ничего больше не предлагало.

— Потерял Вадим Борисович гордое звание Борисыча, — с кривой усмешкой резюмировал Андрей, завязывая тесёмки гербарной папки. — Можем отправляться обратно.

— Он просто кю[4], — произнесла Лия, поднимаясь с дерева. — Теперь он просто кю.

— Хорошее слово, — заметил Андрей, боком спускаясь обратно к Горянке. — Эдику понравится.

Спускаться было веселей, быстрей, но опасней, чем подниматься, на одном особенно скользком участке Лия едва не навернулась, так что Борисов сам пошёл впереди, проверяя, какие камни безопасней.

— Хочешь вызвать ревность у Ильинского? — вдруг спросил Андрей, не поворачиваясь к Лие и осторожно переступая с одного полузатопленного камня на другой.

— Я не буду ни с кем спать, — быстро ответила она, держась одной рукой за ветку, а вторую выставив в сторону для равновесия. Прохладная вода журчала, создавая мелкие завихрения, вокруг её сапог. — Я не Лизонька.

— Да я не про это, — успокоил её Андрей, подавая Лие руку в особенно скользком месте. — Так хочешь?

— Конечно, — она благодарно ухватилась за ладонь Борисова и, с учащённым биением сердца — на этот раз от лёгкого страха, перешагнула скользкие подводные камни.

— Предложи Корневу покушать, — усмехнулся Андрей, пропуская Лию вперёд — следующий поворот Горянки был безопасным и мелким.

Небольшие коричневые камни ровно лежали, чуть прикрытые холодной горной водой. Лия аккуратно ступала по ним, всё время глядя под ноги, чтобы ненароком не оступиться, и машинально отмечала про себя, как красивы камни в холодной воде. Камни в холодной воде… Она на мгновение остановилась. Настойчивая мысль, а точнее воспоминание, билось в голове. Она ведь задавалась этим вопросом ночью, когда сидела на крыльце своего домика потерянная и раздавленная.

Какого же цвета камни в холодной воде?

— Андрей, — протянула Лия, оборачиваясь и глядя на то, как неугомонный Борисов срывает ещё немного листьев чёрной смородины, которая росла по берегу у самой кромки воды. — Какого цвета камни в холодной воде?

— Зависит от того, какие камни, — рассеяно бросил Андрей, нисколько не удивившись вопросу. — Коричневые или серые. А что? — взгляд его ярко-зелёных глаз — не таких, как у Лизы, а красивых и умных, пронзил Лию.

Она почувствовала, как вспыхивают её щёки, и отвернулась, закусив губу. Хоть Борисов и был её другом, она не собиралась рассказывать ему, что часто думала над тем, что означают строчки из песни: «Цвет глаз у моей любви как камни в холодной воде». Часто она пыталась вспомнить, какого же они цвета, эти камни, открывала картинки в интернете, но до вечера вчерашнего дня не задумывалась об этом по-настоящему. Теперь она почти поняла. Серые камни — как глаза Ильинского. Такие же светлые и холодные.

Остаток пути они проделали молча, стараясь не оступиться на скользких, покрытых водорослями камнях. Лия пару раз черпанула сапогом, а один раз даже плюхнулась в воду, описав совсем не изящную дугу. Рукав бушлата промок насквозь, но листья смородины в кармане были целы, также как и пухлая стопка газет, в которых покоился только что собранный гербарий Андрея.

* * *

Когда они вернулись, Дружинина уже и след простыл, а встретивший Андрея и Лию Эдик пожаловался на то, что Ильинский заставил его сразу после обработки мышей, даже не дав помыть руки, бежать в обход по сетям — Лиза, видите ли, ещё не опытная и много птиц не осилит.