Камни Господни - [44]

— Станешь царя отворять, режь так, словно перед тобою горло твоей жены или сына! — Скуратов протянул отточенное лезвие. — Держи-ка агарянскую бричь, сталь у ней добрая — на лету пушинку рассекает.

Елисей поклонился и, приняв бритву, показал, где надлежит сделать надрезы:

— Открою обратные жилы, дабы с черной кровью беспрепятственно смогла выйти и болезнь.

Не отрывая глаз, следил Малюта, как тонкими струйками стекает в серебряную чашу густая Иоаннова кровь, как, брызжа в стороны, маленькие ручейки роняют на сверкающие стенки сосуда драгоценные капли, а внизу, на самом дне, собирается горячая живая влага.

— Кровь — сама эссенция и плоти, и духа, — негромко сказал Бомелий, наблюдая за охватившим Скуратова возбуждением. — Не случайно говорили святые отцы: «Пролей кровь и стяжаешь дух…»

Елисей посмотрел на Скуратова с истинным смирением и покорностью и затворил царскую кровь.

Часть вторая СОЛЬ ЗЕМЛИ

Глава 1. Велик день

Тяжелый нескончаемый сон прервался внезапно, истаял сбивчивым дыханием, перегорев горячечным телом. Исхудавшими пальцами коснулся невидящих глаз — веки дрогнули, и мягкий, приглушенный свет стал издалека пробиваться через еще смеженные ресницы. Наступил рассвет. Долгожданный, мучительный рассвет, за которым начинался еще один день его жизни.

Карий приподнялся, спустив ноги с лавки. Больно. Ноги смешно ступают по полу, словно скоморошьи ходули. Каждый шаг, неловкий и по-младенчески неуклюжий, грозит обернуться падением. Но это не страшит, радует, наполняя путь страстью и надеждою.

Скрипнули двери: и в душную избу ворвался теплый весенний ветер, а с ним отдаленный церковный трезвон, гул пробудившегося города, перемешавшийся с суетливыми криками прилетевших грачей, да негромкий шепот капели, падающей с низенькой крыши прямо под ноги.

— Чудо, чудо! Господь не токмо Данилу очухал, но и на ноги поставил! — еще издали закричал подходящий к избе казак и бросился со всех ног к стоящему на пороге Карему, крепко обхватил, едва не роняя на пол. — Христос Воскресе!

— Ты ли это, Василько? — Карий коснулся его лица. — Не могу лиц различить…

— Ничего, прозришь! — казак скинул кафтан, и набросил его Даниле на плечи. — Кто долго в яме сидит, тоже слепнет, да не навсегда, а лишь на малое время.

— Что же со мной сталось?

— Как что? Бабу враг на тебя послал, да бабской червоточиной тебя и достал! — выругался казак. — Прости, Господи, в святой день даже их племя ругать грешно!

— Чем же, Василько, тебе бабы не угодили? Али ты вслед Савве собрался в послушники, раз в гневе на весь бабий род?

— Погодь, еще узнаешь.

Подошедший вслед за казаком Снегов похристосовался с Данилой, протягивая ему крашенное в луковой скорлупе пасхальное яйцо:

— Не слушай, сгоряча сказано, — Савва взял Карего под руку и повел в избу. — Еще затемно бегал Василько в церковь замок целовать, дабы ведьму нюхом учуять. Да опоздал, замочек-то в мокрую охочие облобызали!

— Незадача! — рассмеялся Карий. — Теперь понятно, почему у казака виновными все бабы стали!

— Погодь, еще узнаешь, — скривился Василько, но, встретившись со Снеговым взглядом, замолчал. — Будя языками молоть, на светлый день грех не разговеться.

На столе уже поджидал освященный кулич, залитая медом творожная пасха, да в истопленной печи томилась наваристая уха.

— Хочу на Пасху посмотреть, — сказал Карий. — Почитай, с начала поста пролежал.

— Не надобно тебе, Данило, по Орлу ходить, — Василько покрутил в руках ложку и, досадуя, бросил ее на стол. — Беды бы не вышло!

— Что так? — удивился Карий. — Случилось чего?

— Случилось, корова гусем отелилась, — казак встал из-за стола. — Говори, Савва! Ежели сказывать я начну, то, истинный крест, в Кондрата сыграю.

Данила недоуменно посмотрел на собеседников.

— Да ты не дивись, а Богу молись! — Василько подошел к иконам и перекрестился. — И умыслить не мог, как такому можно приключиться.

— Вины твоей, Данила, нет ни на йоту. Всякий понимает. Только делу этим не пособишь, — Савва запнулся и опустил глаза.

— Да говори же ты, святая душа! — Василько стукнул кулаком по столу. — Эх, рвись из груди душа казацкая, да вволю гуляй по дикому полю! Видимо, атаман, никто кроме меня правды тебе не скажет. Ну, слушай!

Василько сел рядом с Данилой.

— Погоди, — Савва попытался остановить разговор. — Не сейчас…

— После того, как Савва в бане из тебя выцедил бесовскую немочь, перенесли тебя в строгановские хоромы, а ходить за тобой Григорий Аникиевич приставил аж свою жену. Прям как за родным братом! Только баба его, видать, на тебя глаз положила. В общем, застукал ее приказчик строгановский Игнашка, как она тебя в уста лобызала, да глядела со страстию. Потом по дурости своей бабе рассказал, а та пустила по всему Орлу-городу, что, дескать, жена Строганова ждет не дождется, когда душегуб оправится, чтобы муженечка ее прирезал, а ей бы при малолетнем сыне-наследнике и денежки, и земля Камская, и любовничек в постельке достался!

— Складно получается, ничего не скажешь, — вспыхнул Карий. — Собирайтесь, к Строганову пойдем!

— Не надо, Данила! — Савва остановил встающего из-за стола Карего. — Григорий Аникиевич все и сам понимает, но людская молва, не морская волна, ходит не по камням, по людям.