Камикадзе - [9]
No 5", смотри, чтобы не подсунули поддельные...
Черт меня, наверно, дернул вспомнить про духи - так вдруг захотелось еще раз перед отплытием увидеть Райку. Заглянуть в глаза... А заодно уточнить, как настоящие французские духи отличить от ненастоящих. Но с корабля уже никого не отпускали. Весь личный состав авианосца и приданные авиасилы, штурмовики и вертолеты, на борту. Корабль готов к походу.
Но на берегу еще оставался адмирал со свитой, и за ними вот-вот должен был отойти от авианосца командирский катер.
Я немного подумал. Старший на катере, мичман Тихонов, - мой кунак... За литр водки перевезет с корабля или на корабль хоть взрывчатку, хоть героин. А лишнего пассажира, офицера, свозить туда-сюда ему ничего не стоит. Катер поместительный, спрятаться есть где. Если обнаружат, могут пришить и дезертирство... Но была не была! Когда принял решение, главное не думать о возможных последствиях. Главное - Райка.
Мичман Тихонов согласился - за два литра. Что тут делать, где я их возьму? Но пообещал, и он спрятал меня в рубке, возле рулевого. Рулевому сказал: капитан - из Особого отдела... Обратно на авианосец катер вернется через час, с адмиралом и свитой. Думаю: успею! Восемь часов утра. Райка сегодня дома. На пристань махать платочками вслед уходящим кораблям начнут сходиться еще не скоро. Проскочу, никто из знакомых меня и не заметит. Главное, думаю, как обрадуется Райка, или - не обрадуется... Может, ее дома нет. И такие мысли были, я не мальчик. Посмотрим, думаю.
От пристани до нашего "курятника" в Нахаловке, где мы у прапорщика и Муси комнату снимали, минут десять, если бегом. Я и побежал, в горку, кривыми переулками, мимо лепившихся там и сям почерневших от дождей дощатых домишек и бараков. Бегу и думаю: как мы с Райкой бедно живем, будто я не летчик военно-морской авиации, а какой-то бич. Видели бы этот пейзаж американцы с фрегата "Сайдс" - со стыда сгореть можно. Авианосцы строим... Голова в шляпке, а задница в тряпке. Вон и наше бунгало под черной рубероидной крышей, удобства во дворе. Но все это временные трудности, все молодые семьи так живут, кто где. Вот получу майора - дадут квартиру в блочном доме. В блочных девятиэтажках начиная с майора дают, чтобы человек имел стимул в служебном рвении.
Вбегаю во двор, тихо прикрываю за собой калитку. Оглядываюсь, как вор, по сторонам. Смотрю: Райка в халатике идет из гальюна, задумчивая... Увидела меня и от неожиданности остановилась. Обрадовалась или испугалась, не пойму. По-моему, обрадовалась. Бегу к ней, сжимаю в объятиях. И вдруг "Шанель" так и ударила в нос! С чего это она так надушилась в восемь часов утра? "Рая, кричу, - я с корабля сбежал, через два часа отходим, если опоздаю - мне трибунал или строгий выговор в личном деле, а у меня их и так хватает. В моем распоряжении десять минут. Давай - по-быстрому..." Тащу ее в дом, а она ни с места. Отстранила мои руки. "Ты что, совсем? - покрутила пальцем у виска. - Я что тебе, механическое пианино? Мне сегодня нельзя..." - "Как нельзя? говорю. - Я бежал..." - "Дурак ты, что ли, Валера, - пожимает плечами. - Зря бежал. - И смеется. - Беги обратно, а то тебя и правда уволят из авиации. Что тогда будем делать?"
И главное, с такой досадой все это говорит! Я оглянулся на дом. Ну, все понятно! А я-то думаю, что это от нее несет "Шанелью", когда я уже трое суток дома не ночевал. Бросился в дом. Проскочил веранду, коридорчик. Распахнул дверь в нашу комнату...
И увидел на смятой, растерзанной постели - голого прапорщика, нашего хозяина. Все так просто... Я остановился на пороге. Никогда не думал, что какой-то прапорщик в голом виде произведет на меня такое сильное впечатление. Он мирно спал, раскинув руки и ноги. А Муся, надо полагать, сегодня на дежурстве.
Я вышел во двор. Не убивать же - товарища по оружию. Райка так и продолжала стоять на вымощенной красным кирпичом дорожке между домом и гальюном. "Ну что, проверил?" - криво усмехнулась. "Проверил, - говорю, - и понял, что ты сволочь. Что же ты наделала? Я к тебе за эти четыре месяца привык, как к человеку. - Потом закричал: - Я тебя убью! Убью! Дешевка! Сука!.."
Еще что-то кричал, не помню. Она стояла как мертвая, никак не реагировала. Только словно постарела на десять лет. Углы губ опали. Селяви, Валера... Я ударил ее и ушел. От калитки оглянулся - она даже не смотрела в мою сторону, вытирала ладонью кровь с разбитых губ.
До пристани бежал, как в бреду. Тем же катером успел вернуться на корабль, никто меня в мое отсутствие не хватился. И когда уже повалился на койку в своей каюте, кажется, заплакал. Потом сдавило сердце, не мог вздохнуть полной грудью. Зозуля говорил, что такое бывает при инфаркте. Сердце ворочалось внутри, как камень в ржавой банке, думаю: как же я теперь летать буду? Комиссуют... И куда я пойду - ни кола, ни двора. С инфарктом нигде не возьмут, даже шофером самосвала. Из-за какой-то бляди. Мало, что ли, их у меня было?
Потом уснул.
А когда проснулся, уже снялись с якоря, авианосец шел малым ходом, узла два-три, лавируя между мелкими плоскими островками в бухте, и берег из иллюминатора едва виднелся, словно в тумане. Или это у меня в глазах стоял туман. Я сделал вдох - выдох. Все нормально. Сердце функционировало. Потряс головой - голова тоже работала. Достал из чемодана бутылку армянского коньяка, Райка где-то раздобыла по блату. Теперь ясно, где... Но не выливать же. Думаю: надо выпить, как-никак адюльтер, не каждый день бывает. Сниму стресс и буду думать о чем-нибудь приятном, например, о том, что майора мне все-таки дадут, в строевой части шепнули по секрету. Так хотел обрадовать Райку. Но теперь это не имело никакого значения. Хорошо, что я никого не убил, ни ее, ни прапорщика. Куковать потом на нарах... И хорошо, что я знаю неприглядную, но правду. А то плавал бы и думал, что на берегу меня очень ждут.
Заводские историиРодился 14 марта 1940 г. в Рязанской области, в селе Победное... Он рос в семье военного, детство и юные годы провел на Украине в поселках и городах Днепропетровской области. Закончил Днепропетровский металлургический институт, работал мастером литейного цеха в Одессе, затем приехал в Ленинград, устроился на завод «Большевик». В 1968-1970-е гг. в чине лейтенанта служил в танковых частях. В армии начал писать прозу. Как это бывает в России - «с тоски» по отступающему вдаль идеалу. Его повесть из армейской жизни «Любовь к афоризмам» (1974), повесть об опасности и благотворности романтических порывов, вызвала в ту пору живую дискуссию.Первый рассказ Михаила Панина «Расстояние» опубликован в журнале «Звезда» в 1973 г., и с этого времени его высокопрофессиональный литературный труд связан с жизнью этого старейшего журнала России.
В небольшом городке на севере России цепочка из незначительных, вроде бы, событий приводит к планетарной катастрофе. От авторов бестселлера "Красный бубен".
Какова природа удовольствия? Стоит ли поддаваться страсти? Грешно ли наслаждаться пороком, и что есть добро, если все захватывающие и увлекательные вещи проходят по разряду зла? В исповеди «О моем падении» (1939) Марсель Жуандо размышлял о любви, которую общество считает предосудительной. Тогда он называл себя «грешником», но вскоре его взгляд на то, что приносит наслаждение, изменился. «Для меня зачастую нет разницы между людьми и деревьями. Нежнее, чем к фруктам, свисающим с ветвей, я отношусь лишь к тем, что раскачиваются над моим Желанием».
«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.