Каменный венок - [3]

Так, в каком-то смутном недоумении, как во сне, она навсегда рассталась с миром, населенным Одеттами и Эсмеральдами, Заремами и Джульеттами, и вот переселилась в царство соседей по квартире, заверенных справок и споров о сроках дежурств по уборке мест общего пользования.

Кажется, я теперь единственный человек, кого она почему-то не стесняется, перед кем не конфузится, не краснеет и не извиняется.

Мы сидим, не зажигая света, в ее чистенькой комнатке, где на нижней полке очень мало книг, а на верхней тесно от целого стада фигурок: фарфоровых, деревянных, бронзовых.

- Ну что же, это мой музей, - с извиняющейся улыбкой говорит про них Жанна. - Очень безвкусно, да? Но ведь я же никому не мешаю, правда? Черную антилопу мне девочки подарили... в последний день. А вот этот, под мухомором сидит, в колпачке... тоже память, только старая... А малиновый чертик верхом на поросенке скачет и показывает нос, он старше меня, он от мамы, ей в детстве подарили, вот сколько времени прошло, а он все еще жив и вот скачет и всем показывает нос. Я глупая?..

Громадная, увеличенная фотография знаменитой балерины, застывшей в прыжке, висит на стене. Жанна с ней вместе училась, упорно, до самозабвения занималась, вместе поступала в театр, жила на даче, купалась, делилась пирожками с повидлом, но сама знаменитой не стала.

- Она такая славная. Такая была хорошенькая девочка, такая... такая! восторженно вглядывается в фотографию Жанна. - Если б вы ее знали, сразу тоже полюбили бы.

Портрет другой знакомой балерины хранится у нее в большой подарочной коробке от конфет, среди других фотографий.

Показывая его, Жанна всякий раз недоуменно отодвигает его от себя, смотрит, наклонив голову набок, и дергает худым плечиком:

- Она странная... Не знаю, как назвать... Такая стерва, ужас! Нехорошо так про людей говорить?

- Коли правда?

- Правда, правда, - Жанна, умиротворенно улыбаясь, укладывает карточку на место в общую растрепанную пачку. - Вот уж ей ни за что бы... даже по телефону не брякнула, чтоб напомнить, как мы вместе учились.

- А этой вы можете позвонить?

- Сколько угодно! Она такой человек!.. - Запнувшись, она ласково кивает застывшей в великолепном прыжке балерине. - Только я не знаю, конечно. Зачем ей это... Вот наша с вами любимая пастила, кушайте.

Она берет маленький чайник, наклоняет очень осторожно и внимательно следит за струйкой воды, наполняющей мою чашку.

- До чего же я все-таки нелепое существо.

Да, вот откуда это взялось, она ведь сама про себя говорит: "существо".

- Последнее время вот что мне вбилось в голову. А вдруг я стрекоза? Лето красное пропела. А теперь в глаза прикатила зима. Ну, пожалуйста. А для чего тогда все это было? Не знаю. Неужели просто так, все зря?

- Басня вовсе не про вас. Неудачно вы ее подобрали.

- Не знаю. Вы меня всегда только ободряете. А я чуть не реву, как начну думать. А вдруг это все был обман и он правду говорит?

- Кто это - он? Кто говорит?

- Ну, все равно... Ну Коршунов, Виталь Витальич, он мне напомнил басню. И сказал про балет... Плясуны, ну и все такое, а вот попробовали бы, как мы... Кирпичи класть...

- Нашли у кого учиться жизненной мудрости. Он еще выпивши был?

- Как раз трезвый.

- Вот от этого, значит. Трезвый он злой. Впрочем, и пьяный злой. Неужели об нем стоит говорить?

- Он странный, но неважно, а вдруг он прав? Даже дух захватывает от страха, как будто через перила балкона перегнулся и заглянул с десятого этажа: а вдруг да правда?.. Ну, разве не правда, что ничего этого нет и никогда не было. Ну какие могут быть на свете все эти Феи розового цветка, Призраки розы, фавны, добрые волшебницы, эльфы и мышиные короли? Мы же знаем, что этого нет. А кирпичи-то есть... кругом... А что я могла ему ответить, когда он насмехается? Что?

- Ничего не ответишь. Он все равно будет думать свое.

- Да пускай он думает что хочет, мне бы только для себя знать, что это не смешно и что я все-таки, наверное, была для чего-то... а не обманывала, представляя разных фей, чтоб отлынивать от настоящей жизни? Что-то я спуталась, сбилась, и мне нехорошо стало... Поговорите мне чего-нибудь, а?.. Только попроще, чтоб я поняла?

Мы долго молчим, не зажигая огня, и свет уличного фонаря, который почему-то покачивается, бегает по потолку - туда-назад.

- Несколько деревенских мальчиков, - говорю я, усмехаясь, - сидели у костра ночью и болтали о том о сем, о суевериях каких-то; какой-то дореволюционный князь лежал тяжело раненный на поле Аустерлица, и смотрел в небо, и думал; двое старичков, любивших покушать, жили в домике со скрипучими дверями; какая-то провинциальная барышня писала ночью письмо заезжему помещику и начала его словами: "Я к вам пишу..."; и какой-то уродливый утенок оказался лебедем. Что же это, все обман?

Жанна не отвечает, только пальцы ее неуверенно танцуют на коленях, точно репетируя танцевальный ответ.

- Это я понимаю... А какие мальчики?.. А-а, Тургенев это, "Бежин луг"... Конечно, мальчики... Но ведь это не Фея сирени!

- А семья Ростовых была?

С возмущением:

- Что ж, вы меня совсем за дурочку считаете? Конечно, была, это все-таки каждый школьник знает!