Каменный век деревянных людей - [4]

– Тридцать две гусеницы! – провозгласил Вурч и повернулся к Клеву. – Погибших нет?

– Нет, герб командир! – отрапортовал Клев, придерживая забинтованную полосками ящеричной кожи кисть.

– Раненые? – отрывисто спросил Вурч.

– Тяжело ранен Яч: гусеница откусила ветверуку.

– Полностью? – с тревогой спросил Вурч.

– Нет, – помедлив, отозвался Клев. – Кажись, спящая почка осталась.

– Ф-фу! – облегчённо вздохнул Вурч. – Значит, можно надеяться, что к весне вырастет новая.

– Да… – Клев выглядел несколько обескураженно.

– Короче, можно сказать, что тяжело раненых нет, – резюмировал Вурч.

Клев продолжил рапорт:

– Легкораненых… – и, вдохновлённый словами Вурча, махнул перебинтованной ветверукой: – Заживёт, чего там!

– Молодцы! – одобрил всех Вурч.

– Рады стараться! – гаркнул строй.

Вновь подбежал начальник трофильной команды. Удалось обнаружить ещё одну убитую гусеницу, но две пропали бесследно.

– Во всяком случае, провизией мы обеспечены, – глубокомысленно произнёс Вурч, оглядывая сваленные на площадке трупы гусениц.

Радостные крики стали ему ответом.

– Распорядитесь слегка подкоптить всех, чтобы не пропали, – дал он указание Клеву. – И отберите парочку поаппетитнее, для деревенского начальства. Скоро нам понадобится их помощь… Солдатам отдайте пять… нет, шесть штук. Пусть едят от пуза. Пятнадцать – в хранилище. Остальных – на ящерюшню! Ящерки тоже проголодались.

– Вот ещё! – заворчал обжора Люц. – Зачем ящерицам так много? Они же не воевали сегодня.

– А не накормить – не смогут воевать завтра, – заметил Чер. – Ты что, проголодался?

– Зачем ящерицы вообще нужны? – возмущался Люц. – Они же воды боятся! А жрут сколько?

– А если бы пришлось преследовать гусениц по берегу? – усмехнулся Чер. – Догнал бы ты хоть одну? С твоим-то брюхом…

Он повернулся к Вишу:

– Ты хоть раз видел схватку ящерицы с гусеницей?

Виш покачал головой.

– Незабываемое зрелище! Хорошо надрессированная ящерица способна справиться с гусеницей сама.

– Плохо то, что неразумные твари стараются сразу заглотать гусеницу, считая своей добычей, – заметил Гач. – И приходится порой выдирать гусеницу из пасти, чтобы восстановить боеспособность ящерицы.

– Или давать животным рвотное, – добавил Вин. – Но это плохо сказывается на их состоянии. К тому же, если ящерице дать рвотное слишком рано, гусеница начнёт шевелиться, а иногда может и ожить. И причинить вред кому-либо.

– Я служил в рвотной команде, – кивнул Гач. – На этот случай рвотные команды вооружают короткими пиками, для добивания гусениц.

– Я был в дальнем гарнизоне, – заметил Подс, – Там применяются боевые лягушки.

– Лягушки – это поинтереснее ящериц! – подхватил Чер.

Все разговоры протекали под аккомпанемент работы: рытьё коптильных ям, сбор сухой насекомой мелочи для костра, неустанно выбрасываемой морем день за днём и накапливающейся длинными грядами у кромки прибоя. Останки водных растений бережно сносились в другую кучу, чтобы трудолюбивые крестьяне отвезли их и захоронили на своих кормильных полях: следовало чтить водных Неподвижных Собратьев.

Солдаты умело разделали гусениц тут же, на берегу. А какой смысл тащить их в столовую? На пиках куски мяса поджариваются точно так же, как и на стандартных армейских вертелах. А если какая каменная пика и лопнет от жаркого пламени, всегда можно изготовить новую: в окрестностях деревни находились значительные выходы слоистых сланцев. Для стрел они не годились, а для пик и мечей, обработанные соответствующим образом, подходили в самый раз.

Этим деревня и славилась, этим, собственно, и жила. Вряд ли поставили бы в ней гарнизон, не будь она поставщиком материала для имперского строительства и вооружения. Единственно, чего не имелось в каменоломнях – иглистых минералов, по поводу чего постоянно сокрушался начальник вооружения.

Солдаты живо разобрались по гусеницам.

Группа Виша была самая малочисленная, не более десяти бойцов, но, тем не менее, отхватила самую большую гусеницу. Отхватила по праву: и Виш, и Карт, и Люц и Пом – убили по одной гусенице, а Чер – даже две. Остальные воины проявили себя не столь удачливо, они нападали на гусеницу вдвоём-втроём. Это немного повышало безопасность в бою, зато оказывалось не очень выгодным у пиршественного костра.

Гусеница оказалась той самой, какую Чер уложил одним ударом, поэтому распоряжался у костра он:

– Шкуру снимайте аккуратнее. Пойдёт потом на палатку. Или ещё куда-нибудь.

Виш и Люц острыми осколками кремня рассекли кожу у основания твёрдого наголовника гусеницы и принялись заворачивать наружу.

Обнажив достаточно широкую полосу, они поднялись и уступили право отрезать голову Черу, Пому и Карту, как старослужащим.

Впрочем, Виш с удовольствием убрался подальше от блестящих хитиновых жвал. Да, гусеница мёртвая, но находиться рядом с ними не очень приятно. Потом, может быть, когда из них сделать кинжал…

А Чер, будто специально, когда отрезали голову, поднял её на вытянутых ветверуках и прокричал:

– Смотрите! Вот какого зверя я убил!

Виш глянул на раскрытые жвала гусеницы и содрогнулся: попасть в эти ужасные захваты… И Черу бы не поздоровилось, схватись он с гусеницей лоб в лоб. Тем-то люрас и отличается от животного, что всегда пользуется разумом. Потому-то чаще и выходит победителем из схватки.