Каменный пояс, 1980 - [19]

Потом сюда пришел какой-то пожилой индиец, как потом узнали, родственник хозяина дома, крестьянин из рыбацкой деревни. В руках у него была большая свежая рыба, завернутая в какой-то пальмовый лист. Он стал что-то говорить по-своему и предлагать рыбу Пчелинцевым. Отказаться было неудобно, и решили купить. Но произошло неожиданное: индиец наотрез отказался брать деньги.

— Рашен, гуд, ачча, — повторял он.

Потом, словно его озарило; улыбнувшись, он отчетливо произнес:

— Л-е-н-и-н.

Хозяева растолковали, что их родственник много слышал о Ленине, о России, что для него великая радость сделать подарок русским.

Для Михаила Пчелинцева это самый дорогой подарок в жизни.

Расставанье было трогательным, у Валентины Ивановны даже слезы навернулись на глаза. А дочка Людмила сказала:

— Как хорошо, что мы советские.

Проходил день за днем. Преображался Бхилаи. Над когда-то пустынной выжженной степью взметнулись стометровые трубы, раскинулись корпуса. Вначале для наших специалистов было дико и тяжело наблюдать, как из разреза индийцы на головах носят руду. Идет такой рудонос, а в ногах у него ребятишки путаются, так с ними в котлован и ходит. Русское сердце по природе своей интернациональное, на чужое горе чуткое, отзывчивое, потому что страдания ему ох как знакомы. Потому, видно, на удивление хозяев страны не уходил допоздна с объекта Михаил Пчелинцев, хотел сделать все, чтобы помочь индийцам из нужды выбраться. А в порту в это время день и ночь шла выгрузка с советских судов оборудования. Когда уезжал, работы в карьере уже наполовину были механизированы. Индийцы тут же, по ходу строительства приобретали специальности. Сколько их обучилось у Пчелинцева! Только было научит одних, глядь их нет, перебросили на другой объект, присылают других. Приловчился Михаил Николаевич и без переводчиков обходиться, десятью словами, русскими, английскими, индийскими. Радовались оба, когда после двух-трех репетиций индиец подавал, например, не кирпич, а требуемую лестницу.

— Гуд, — говорил довольный Пчелинцев, — хорошо, ачча.

— Карашо! — с восторгом повторял рабочий.

Главным же посредником был инженер Сони, который отлично говорит по-русски.

Так строители находили общий язык и строили свои вавилонские башни вопреки разгневанному богу — Солнцу, который палил с неба огнем, но ничего не мог поделать с разноязыкими трубокладами.

В один из дней в Бхилаи началось какое-то необычное оживление. Потом объявили, что приезжает премьер-министр Республики Джавахарлал Неру. На улице его встречали толпы народа. Лимузины подкатили к кварталу, где жили советские специалисты. Все вышли навстречу. Глава государства интересовался делами, условиями быта советских людей в Бхилаи. Так уж получилось, что Пчелинцев оказался рядом с Д. Неру. Кто-то сфотографировал. Остался на память снимок, где он стоит с выдающимся государственным деятелем Индии.

Когда Михаил Пчелинцев уезжал из Индии, сыну шел уже второй год. Оставил он в Индии хорошую память: 17 стометровых труб — 1700 метров высоты. Вместе со своими товарищами он закладывал не только стальной гигант в той далекой стране, но и скреплял рабочими руками великую дружбу двух народов.

И снова родной Урал. Города, заводы, стройки…

Одно из семи чудес

Как-то заезжая бригада на одном из челябинских заводов взялась построить трубу. Довела до половины, а уж отклонение составляло полметра. Бросила на полпути и сбежала. Начальство ломать решило. Хоть и задержка получается и в копеечку влетит, а что делать? Не строить же еще одну падающую башню. Попросили «Союзтеплострой» засвидетельствовать брак, акт составить. Пришел Пчелинцев, осмотрел и сказал: «Исправим, без ломки обойдемся». Некоторых сомнение взяло: как это можно исправить трубу?

Вместо того, чтобы расписаться в акте, привел Пчелинцев бригаду и ряд за рядом стал выводить трубу на заданную отметку. К вершине труба встала на свое место.

— Сто лет простоит, — заверил на прощанье.

— Вот это по-партийному, — сказал тогда секретарь партбюро управления. — Кстати, почему ты до сих пор не в партии?

— Пожалуй, далеко мне до этой высоты.

— Хватит скромничать. Подавай заявление — рекомендацию любой коммунист даст.

Исстари заведено: класть трубы только летом, иначе может их покоробить. Но так уж получилось, что по графику реконструкции доменной печи на металлургическом заводе требовалось не ждать весенних дней. Домну решили надвигать, а это сократило сроки. Как быть?

На большое совещание штаба реконструкции пригласили Пчелинцева. Он сидел там в рабочей спецовке, незаметный, и еще не знал, зачем нужен.

— Вся страна на тебя смотрит, — сказал начальник штаба. — Трубу надо построить зимой.

И это не было лишь красным словцом. В прямом смысле: каждый выигранный день — тысячи тонн чугуна и стали получат заводы-потребители.

Немного смутился Михаил Николаевич: оно и вправду вся страна смотрела на него глазами собравшихся здесь строителей. Ему и впрямь показалось, что вся страна ждет его рабочего слова.

— Обогрев придется делать, — только и сказал он.

В ту зиму морозы пришли суровые. Стынет лицо, замерзает раствор. Каждая смена — вроде штурма. А сроки жесткие. Решили теплостроевцы вторую смену создать. А кого поставишь бригадиром в эту ответственную пору?