Каменный пояс, 1977 - [68]

Профессор Бугаев отлично понимал, что уровень научно-исследовательских работ «не ниже» Мальцева в Шадринском учхозе будет возможен лишь в том случае, если во главе его будут стоять люди широкого кругозора, инициативные, а главное — «с мыслей в голове». Понимал он также, что найти таких людей, особенно на пост главного агронома, среди известных ему специалистов среднего или старшего поколения практически невозможно: одни из них занимают слишком высокие посты, чтобы «спуститься» до уровня руководителя учебного хозяйства, другие же, имея «под боком» такой авторитет в сельском хозяйстве, как Терентий Семенович Мальцев, просто не рискнут выдвинуть и отстоять что-нибудь мало-мальски противоречащее идеям знатного полевода, а именно в этом выдвижении и утверждении новых идей и заключается развитие науки! Вот почему он так настойчиво искал «генераторов идей» среди молодых специалистов — выпускников института, и вот почему на роли руководителей Шадринского учхоза им были подобраны «совсем уж не по летам» молодые агрономы Валерий Овсянников и Юрий Холмов — вчерашние выпускники института.

Не исключено, впрочем, что известную роль в назначении Овсянникова главным агрономом учхоза сыграло то обстоятельство, что сам Овсянников был шадринцем: сын потомственного агронома, он вырос, впитывая с детства мысли, идеи и даже пшеничных полей запахи; да и сам легендарный для большинства ученых и студентов института Мальцев для него был во многом своим человеком, — в Шадринске Овсянников закончил сельскохозяйственный техникум и практику проходил у самого Терентия Семеновича, который сразу же выделил его, возможно и за быстроту, с которой тот осваивал премудрости мальцевской агротехники, и целое лето однажды возил и водил по полям колхоза «Заветы Ленина» в качестве своего помощника, и ни для кого, включая и самого профессора Бугаева, не было секретом, что именно Овсянникова Терентий Семенович считает своим учеником. Но, видимо, все же решающую роль в этом неожиданном назначении вчерашнего студента на пост главного агронома Шадринского учхоза сыграло то обстоятельство, что уже тогда, в институте, у Овсянникова отчетливо проявились черты, которые психологи обозначают мудрым понятием «стереотип лидера». Чего в этом «стереотипе» больше — волевого характера, честолюбия или уверенности в своих силах и знаниях — сказать трудно. Скорее всего в каждом человеке, в котором проявляется этот «стереотип», он складывается по-своему, что-то выдвигая на первый план, а что-то влияет подспудно. Что же касается самого Овсянникова, то в нем, прежде всего, бросается в глаза способность схватить на лету любую мысль, и не просто схватить, а проанализировать, сопоставить с имеющейся информацией и молниеносно из всего этого комплекса сделать нужные выводы. А выводы, если они ему кажутся правильными, превратить в немедленное действие.

Помимо Овсянникова Бугаев направил в учхоз еще двух таких же «зеленых» агрономов — Геннадия Калетина и Юрия Холмова. И вот перед этой-то «троицей» профессор Бугаев, видя, что ничего интересного, «на уровне» мальцевской агротехники его ученики пока предложить не могут, с присущей ему решительностью и склонностью к «волевым решениям» заявил: «Будете работать так, чтобы иметь зерна не меньше, чем у Мальцева, а кормов — больше». А в ответ на естественное недоумение Овсянникова последовало не менее категорическое разъяснение: «Работать будете без пара». Разъяснение, повергшее молодых агрономов в страх и растерянность: как это работать без пара?!

II

Пар, то есть вспаханное, но оставленное на год «под отдых» поле, был и остается основой мальцевской агротехники.

Если проследить исторически, то паровое поле, позволявшее вернуть земле утраченное плодородие и вычистить ее от сорняков, присуще русскому земледелию практически во всех географических зонах, не исключая и Среднего Притоболья. Как гласят архивные и исторические материалы, наиболее распространенной системой русского земледелия, в том числе и на Урале, в XVII—XIX веках была знаменитая трехполка, при которой крестьянин свой земельный надел делил на три поля: одно засевал озимой рожью, второе — овсом, а третье пускал под пар. На следующий год трехполка как бы совершала треть оборота: паровое, чистое, как говорили крестьяне, поле пускалось под рожь, по ржаному полю сеялся овес, а овсяное — пускалось под пар. Таким образом, при трехполке одна треть земли всегда отдыхала, выводилась из полеводства. А если пар не помогал, земля на несколько лет забрасывалась в залежь.

Новые представления о сути плодородия почвы и методах его восстановления приводили к тому, что в разных странах, а также и в нашей, начали вводиться более сложные севообороты, включавшие в себя до десяти различных культур и этапов — как, например, и в самом колхозе «Заветы Ленина». Однако в абсолютном большинстве своем эти новые, научно обоснованные, как принято говорить, севообороты, в основе своей неизменно были ориентированы на традиционный пар, процент которого в разных системах земледелия колебался от тридцати, как в русской трехполке, до десяти-пятнадцати. Понимал значение паров для русского земледелия, особенно в областях «сухого» полеводства, даже такой активный поборник интенсификации сельского хозяйства, как академик Д. Н. Прянишников: