Каменный ангел - [46]
Я вижу несколько кустиков смородины. Ягоды-то на них есть, но вот слаще яблока они, боюсь, не будут — зеленые еще. А что до ее вина, то на тех ветвях, должно быть, росли поистине гигантские листья. Со здешних деревьев столько росы не насобираешь.
Вдруг меня как обухом по голове бьет, и от былого веселья не остается и следа. Я не взяла с собой воды. У меня нет ни капли питья, нет даже апельсина, из которого можно выпить сок. Господи, о чем я только думала? Как же я так оплошала? Что теперь делать? Я дошла уже почти до самого конца лестницы. Здесь, наверное, несколько сотен ступенек. Подняться я уже не смогу. Навалившаяся на меня усталость сковывает ноги, теперь я еле-еле их передвигаю.
Я продолжаю идти: шаг, еще один, потом еще, и вот я пришла. Вокруг меня — старые серые постройки. Я даже не смотрю на них, по окончании пути совсем придавленная усталостью. Чувствую себя старой развалиной. Боль даже не в ногах и не под ребрами, она пульсирует в каждой части моего тела.
Приоткрытая дверь. Я толкаю ее и вхожу. Ставлю пакет на пол, устланный богатым ковром пыли. Затем, даже не задумываясь и не осознавая ничего, кроме крайней степени своей изможденности, я сажусь прямо в пыль, и, ссутулившись, засыпаю.
Просыпаюсь я с чувством голода и мыслями о том, когда же Дорис приготовит чай и будет ли сегодня выпечка — кажется, она что-то говорила про пирог с корицей. Затем я замечаю на полу рядом с собой шляпу с васильками, припудренными пылью. Как меня сюда занесло? Вдруг я заболею?
Жить одним днем, что мне еще остается? Я не буду заглядывать вперед. Здесь вполне можно устроиться. У меня все будет прекрасно. Я запускаю руку в бумажный пакет; после еды усталость уходит. Но жажда остается. Воды нет — ни капли. Как так получилось? За чашку чая я бы отдала сейчас все на свете. Я почти слышу, как Дорис смеется: «Так вам и надо, нечего было выливать его в раковину». Не выливала я его — зачем ты наговариваешь? Это не я. Ты злая, Дорис. Почему зло процветает?
Ее все равно здесь нет. О чем я только думала? Надо осмотреться. Может, найдется колодец. Я уверена, что он есть, надо только его найти. Какая же крепость без колодца?
Должно быть, раньше, когда здесь еще была жизнь, это был дом управляющего или владельца. Сквозь разбитые окна я вижу невдалеке, прямо у воды, постройку повыше. Стены ее, годами омываемые соленым морем и пресным дождем, искривились и потеряли несколько досок. Это и есть консервная фабрика, именно сюда в любую погоду приплывали лодки со своим живым грузом, поднятым из морских глубин, — чешуйчатыми тварями, скользкими и блестящими, корчившимися в предсмертных муках, и огромными моллюсками в панцирях с бороздками.
Мой новый дом тоже серый — в этом я убедилась, высунувшись из окна. Меня это отнюдь не печалит, наоборот, даже приятно это сознавать, и мне кажется, что здесь будет уютно. Марвин не понял бы меня. Он помешан на краске. Это его работа — продавать малярную краску. Он считает, что знает о ней больше всех на свете. Наверное, так оно и есть, хорошо это или плохо. Порой он часами корпит над каталогами образцов, заучивая названия новых цветов — «парижский шартрез», «праздничная роза». Но это мой дом, а не его, это я буду решать, красить ли его стены.
Теперь осмотрим комнаты. Гостиная пуста, лишь шарики пыли едва заметно катаются в углах от дуновений ветра, словно линялая кошачья шерсть или птичьи перья. Когда-то здесь был камин, но решетка запала, и осталась лишь груда битых кирпичей. На лоджии, когда-то, возможно, отделанной бархатной тканью с кистями, я вижу пристроенную к стене деревянную скамейку. Она поднимается, как крышка сундука, внутри можно хранить вещи вроде семейных альбомов или ненужных подушек. Я приподнимаю скамейку и заглядываю внутрь. Там лежат старинные латунные весы — именно на таких весах раньше взвешивали письма и перец. Они накреняются, и чаша весов склоняется в сторону моего пальца. Но гирь нет. Ничего здесь уже не взвесишь и не сочтешь легким[12].
В кухне и кладовке, похоже, когда-то уже разбивали лагерь какие-то бродяги. Это открытие приводит меня в ужас. Не я одна знаю об этом месте. Могла б и догадаться. Не вздумают ли они вернуться? Что тогда делать? Может, они и не тронут меня, а просто заходят переночевать. Свой замок я не могу запереть, как не могла запереть свою комнату дома. Нет, не буду бояться раньше времени. Придет беда, тогда и подумаю. Но это лишь бравада, на самом же деле мне не по себе.
Черный деревянный стол запачкан прогорклым жиром, поверхность, вся в зарубках и инициалах, изрезана не одним ножом. На столе восседает пустая четырехлитровая бутыль, на этикетке написано: «Сладкое ежевичное вино». Рядом бумажная тарелка, из которой когда-то ели рыбу и чипсы, — чей рот, хотела бы я знать, все это поглотил? Где этот человек сейчас? Давно ли это было или только вчера? Раковина в пятнах ржавчины и грязи, краны сняты. На полу — жестяная банка из-под табака «Олд Чам», в ней три окурка. Вот и все. Больше тут ничего нет.
Книга Тимура Бикбулатова «Opus marginum» содержит тексты, дефинируемые как «метафорический нарратив». «Все, что натекстовано в этой сумбурной брошюрке, писалось кусками, рывками, без помарок и обдумывания. На пресс-конференциях в правительстве и научных библиотеках, в алкогольных притонах и наркоклиниках, на художественных вернисажах и в ночных вагонах электричек. Это не сборник и не альбом, это стенограмма стенаний без шумоподавления и корректуры. Чтобы было, чтобы не забыть, не потерять…».
В жизни шестнадцатилетнего Лео Борлока не было ничего интересного, пока он не встретил в школьной столовой новенькую. Девчонка оказалась со странностями. Она называет себя Старгерл, носит причудливые наряды, играет на гавайской гитаре, смеется, когда никто не шутит, танцует без музыки и повсюду таскает в сумке ручную крысу. Лео оказался в безвыходной ситуации – эта необычная девчонка перевернет с ног на голову его ничем не примечательную жизнь и создаст кучу проблем. Конечно же, он не собирался с ней дружить.
Жизнь – это чудесное ожерелье, а каждая встреча – жемчужина на ней. Мы встречаемся и влюбляемся, мы расстаемся и воссоединяемся, мы разделяем друг с другом радости и горести, наши сердца разбиваются… Красная записная книжка – верная спутница 96-летней Дорис с 1928 года, с тех пор, как отец подарил ей ее на десятилетие. Эта книжка – ее сокровищница, она хранит память обо всех удивительных встречах в ее жизни. Здесь – ее единственное богатство, ее воспоминания. Но нет ли в ней чего-то такого, что может обогатить и других?..
У Иззи О`Нилл нет родителей, дорогой одежды, денег на колледж… Зато есть любимая бабушка, двое лучших друзей и непревзойденное чувство юмора. Что еще нужно для счастья? Стать сценаристом! Отправляя свою работу на конкурс молодых писателей, Иззи даже не догадывается, что в скором времени одноклассники превратят ее жизнь в плохое шоу из-за откровенных фотографий, которые сначала разлетятся по школе, а потом и по всей стране. Иззи не сдается: юмор выручает и здесь. Но с каждым днем ситуация усугубляется.
В пустыне ветер своим дыханием создает барханы и дюны из песка, которые за год продвигаются на несколько метров. Остановить их может только дождь. Там, где его влага орошает поверхность, начинает пробиваться на свет растительность, замедляя губительное продвижение песка. Человека по жизни ведет судьба, вера и Любовь, толкая его, то сильно, то бережно, в спину, в плечи, в лицо… Остановить этот извилистый путь под силу только времени… Все события в истории повторяются, и у каждой цивилизации есть свой круг жизни, у которого есть свое начало и свой конец.
С тех пор, как автор стихов вышел на демонстрацию против вторжения советских войск в Чехословакию, противопоставив свою совесть титанической громаде тоталитарной системы, утверждая ценности, большие, чем собственная жизнь, ее поэзия приобрела особый статус. Каждая строка поэта обеспечена «золотым запасом» неповторимой судьбы. В своей новой книге, объединившей лучшее из написанного в период с 1956 по 2010-й гг., Наталья Горбаневская, лауреат «Русской Премии» по итогам 2010 года, демонстрирует блестящие образцы русской духовной лирики, ориентированной на два течения времени – земное, повседневное, и большое – небесное, движущееся по вечным законам правды и любви и переходящее в Вечность.
«Мех форели» — последний роман известною швейцарского писателя Пауля Низона. Его герой Штольп — бездельник и чудак — только что унаследовал квартиру в Париже, но, вместо того, чтобы радоваться своей удаче, то и дело убегает на улицу, где общается с самыми разными людьми. Мало-помалу он совершенно теряет почву под ногами и проваливается в безумие, чтобы, наконец, исчезнуть в воздухе.
Каждая новая книга Патрика Модиано становится событием в литературе. Модиано остается одним из лучших прозаиков Франции. Его романы, обманчиво похожие, — это целый мир. В небольших объемах, акварельными выразительными средствами, автору удается погрузить читателя в непростую историю XX века. Память — путеводная нить всех книг Модиано. «Воспоминания, подобные плывущим облакам» то и дело переносят героя «Горизонта» из сегодняшнего Парижа в Париж 60-х, где встретились двое молодых людей, неприкаянные дети войны, начинающий писатель Жан и загадочная девушка Маргарет, которая внезапно исчезнет из жизни героя, так и не открыв своей тайны.«Он рассматривал миниатюрный план Парижа на последних страницах своего черного блокнота.
Роман «Пора уводить коней» норвежца Пера Петтерсона (р. 1952) стал литературной сенсацией. Автор был удостоен в 2007 г. самой престижной в мире награды для прозаиков — Международной премии IMРАС — и обошел таких именитых соперников, как Салман Рушди и лауреат Нобелевской премии 2003 г. Джон Кутзее. Особенно критики отмечают язык романа — П. Петтерсон считается одним из лучших норвежских стилистов.Военное время, движение Сопротивления, любовная драма — одна женщина и двое мужчин. История рассказана от лица современного человека, вспоминающего детство и своего отца — одного из этих двух мужчин.
Йозеф Цодерер — итальянский писатель, пишущий на немецком языке. Такое сочетание не вызывает удивления на его родине, в итальянской области Южный Тироль. Роман «Итальяшка» — самое известное произведение автора. Героиня романа Ольга, выросшая в тирольской немецкоязычной деревушке, в юности уехала в город и связала свою жизнь с итальянцем. Внезапная смерть отца возвращает ее в родные места. Три похоронных дня, проведенных в горной деревне, дают ей остро почувствовать, что в глазах бывших односельчан она — «итальяшка», пария, вечный изгой…