Каменное сердце - [72]

Не решаясь покинуть укрытие из плоти и волос, я проговорил:

— Знаешь, Жюльетта, мне так хотелось, чтобы ты вернулась раньше, чем наш дом будет разрушен. На этот раз тебя долго не было, очень долго…

Жюльетта резко вырвалась из моих объятий. Немного отступив, с удивлением меня оглядела. Так смотрят на человека, когда не уверены, что знакомы с ним.

— Наш дом? Ах, да, припоминаю. Впрочем, я без труда нашла это место, несмотря на заграждения, которые они выставили у дороги… Но этот дом… как же он выглядел?

Я понял, что ей очень плохо. Так же плохо, как мне, но ее недомогание или беда — другого рода.

— А деревья, Жюльетта, ты видела, они срубили деревья.

— Здесь были деревья?

— В саду, осенью ты там собирала яблоки…

— Здесь был сад?

— А каменное сердце на фасаде?

— Каменное сердце? А, да, может быть. Серое сердце, холодное сердце, это мне о чем-то напоминает. Я думала, это кошмар, который мне приснился.

— Послушай, Жюльетта, все это не имеет значения. Ты здесь — вот что важно! И я с тобой. На этот раз мы уедем вместе и наберем новых воспоминаний далеко отсюда.

Реплики приходили мне на ум легко, словно текст нашего диалога где-то уже существовал, и мы произносили его механически. У меня уже бывало такое впечатление во время наших яростных ссор, но на этот раз я говорил так, словно примирение было еще возможно.

Жюльетта дважды широко, энергично шагнула, чтобы отойти от меня подальше. Повернулась, стиснув руки, и выражение ее лица ничего хорошего мне не предвещало.

— Ты ошибаешься, Жак! — бросила она. — Я вернулась вовсе не ради тебя.

Значит, она прекрасно помнила и мое имя, и свой отъезд, и, похоже, полностью осознавала собственное исчезновение.

— Нет! Не ради тебя! Я совершила трудное путешествие. Я побывала на другой стороне. Не знаю, как мне это удалось, но это было очень утомительно. Сначала видишь только туман. И тебе кажется, что ты так сильно устал, что теперь будешь только спать беспробудно. Меня и сейчас еще клонит в сон.

— Но ты вернулась, Жюльетта, и это единственное, что имеет значение. Все может измениться. Ничто не записано навечно.

— Если я вернулась, то сделала это ради другого человека! Он молод. Он мне доверяет. Он любит меня. Однажды он пообещал приехать за мной прямо сюда.

— В наш дом?

— Называй это как хочешь! Он назначил дату, и эту дату я никогда не забывала: это сегодняшнее число.

— Это театральный человек?

— Театральный! Разумеется, театральный… Вот этого человека, Жак, я и ищу, вот его я и жду. Теперь я живу ради него. Он меня спасет. Он меня спасает. Как бы там ни было, даже если он сегодня не придет, я найду способ с ним встретиться. Моя жизнь еще может измениться. Знаешь, я многое поняла.

Продолжая говорить, Жюльетта тревожно озиралась. Она кого-то ждала. Снова начав расхаживать по стройплощадке, она неминуемо должна была приблизиться к каменному сердцу, роковой глыбе, твердой, глухой и немой как никогда.

Я не мешал ей. Я представлял себе, как Рак бросает в быстрые воды реки тело молодого режиссера в черном сюртуке. Труп некоторое время держится на поверхности, его уносит быстрым течением, потом он утонет за много километров отсюда.

Контраст между резным камнем и хрупким дрожащим телом Жюльетты, стоящей рядом с ним и беспокойно ждущей появления своего принца, был нестерпимо резким.

Мне бросилось в глаза беспредельное одиночество этой крохотной жизни, столкнувшейся с тысячелетним равнодушием камня. Одиночество женщины. Одиночество плоти. Мне виделись огромные челюсти, которые со щелканьем сомкнутся на этом бежавшем от меня теле. Простая история: в одном из закоулков мира элегантная и усталая женщина возвращается на разоренное место, где она жила, в поисках юноши, надеясь, что он ее каким-то образом спасет, но она не знает, что он умер, разбив голову о камень, изваянный в виде сердца, и что его тело, уносимое водой, удаляется от нее с каждым мгновением.

Вот тогда, впервые за долгое время, я испытал некое подобие волнения.

Мной потихоньку овладевало сложное чувство: отравленная смесь нежности и ужаса. Смертельный эликсир, составленный из глубинной нежности, детского отчаяния, изнеможения и безумного желания начать все сначала. Сквозь трещину в реальности я мог единым взглядом охватить множество возможностей, так никогда и не осуществившихся. Мои неудачи, наши поражения лежали ковром опавших листьев. Ни одно слово никогда, пусть даже я искал его в панике крушения, не сможет передать этого состояния.

Жюльетта долго ждала, минуты текли, потом она, толком не зная, чего хочет, направилась к берегу реки и очень медленно побрела вдоль него. Низ ее белого пальто был забрызган грязью. Она снова зябко обхватила себя руками.

Не раздумывая, я издали последовал за ней. След в след. Река своим шумом перекрывала гул машин, проезжающих по шоссе. Когда мы дошли до того места, где стояла хижина Рака, которую Жюльетта, похоже, в задумчивости искала, я увидел, что эти скоты уже приходили и ее разрушили. Все материалы, из которых бродяга сложил свое непрочное жилье, были разбросаны на несколько метров во все стороны. Вокруг летали пожелтевшие страницы газет, цепляясь за склоненные над рекой ветви.