Каменное Сердце - [4]

— Превосходно, друг мой, вы предусмотрели все.

— Только прошу вас об одном: что бы я ни делал, что бы ни говорил, вы не должны меня подозревать ни в чем плохом и тем более в намерении вас обмануть.

— Не беспокойтесь об этом, друг мой. Мое доверие к вам неизменно. Ну а что вы еще хотели сказать?

— Вот что, и это чрезвычайно важно. Как только мы расстанемся в президио, мы должны вести себя, как совершенно чужие, вовсе не знакомые между собой люди.

— Это действительно важно. Нарушение этого условия чревато бедой.

— Теперь мы должны быть готовы к действию. По первому сигналу, ночью и днем, чем бы вы ни были заняты, бросайте все и принимайте защитные меры.

— Хорошо, завтра под предлогом каких-нибудь работ я наберу человек пятнадцать леперов, которые ради денег будут слепо повиноваться мне и не отступят ни перед кем.

— К тому же будет легко найти им занятие до той поры, когда потребуется пустить в ход нож или винтовку.

— Ручаюсь, что их присутствие ни у кого не вызовет подозрения. Ну, а в чем будет заключаться ваш сигнал?

— Сигналом будет служить перо белого орла, разломанное на три части, с концом, выкрашенным в красный цвет. Тот, кто вручит это перо, скажет «мои два пиастра». Вы отдадите их без всяких замечаний, возьмете перо и отпустите этого человека.

— Но кто будет этот человек, друг мой?

— Незнакомец, первый, кто попадется мне под руку. Посланец не должен догадываться о важности данного ему поручения, на случай, если попадется в руки врага.

— Похвальная предусмотрительность! Ну, ну! Я думаю, что мы выполним свой долг.

— Я в этом уверен, — сказал дон Фернандо. — Если вы будете точно выполнять мои указания.

— Об этом не беспокойся, брат. Я ручаюсь за мою исполнительность.

Условившись обо всем, все трое отправились спать, тем более что было уже поздно, а молодые люди на восходе солнца должны были отправиться в президио Сан-Лукас.

II. Девственный лес

Дон Торрибио Квирога, о котором пойдет наш рассказ, был молодым человеком лет двадцати восьми, с тонким и умным лицом, стройным и с изящными манерами.

Он принадлежал к одной из самых богатых и влиятельных семей штата Чихуауа. После смерти родителей в стране, где золото не способно никого повергнуть в особый восторг, он стал обладателем годового дохода более пятисот тысяч пиастров, то есть двух с половиной миллионов франков.

Человеку с таким состоянием и одаренному к тому же физическими и духовными достоинствами, какими обладал дон Торрибио, практически доступно все, потому что обладание определенным состоянием не только устраняет все препятствия на пути к цели, но и помогает ее достижению.

Дону Торрибио удавалось все, что он задумывал, кроме одного. В его борьбе с доном Фернандо он всегда терпел поражение.

Поэтому ненависть к охотнику за пчелами, причины которой были изначально ничтожны, но множились в результате неудач, которые неизменно терпел дон Торрибио при очередных стычках, достигла наконец своего апогея, и удовлетворить ее теперь могла только смерть дона Фернандо.

После последней встречи с доном Фернандо Каррилем, закончившейся столь оскорбительно для дона Торрибио Квироги, в душе последнего копился гнев, не дававший ему покоя и требовавший выхода.

Как только он потерял из виду своего счастливого противника, он пустился во всю прыть. Его шпоры безжалостно впивались в бока лошади, которая с бешеным ржанием удваивала свой и без того скорый бег.

Куда скакал дон Торрибио Квирога? Он и сам этого не знал и вообще ему было все равно.

Он ничего не видел перед собой и ничего не слышал, отдавшись целиком на волю лошади. В голове у него роились планы, один зловещее другого.

Ненависть вытеснила из его души все остальные чувства. Он не мог унять бешеный стук в висках и нервную дрожь, сотрясавшую тело.

Так он ехал уже несколько часов, пока изнемогшее от усталости благородное животное не упало на землю вместе с седоком.

Дон Торрибио приподнялся, окидывая затуманенным взором окрестности. Падение с лошади вернуло его к действительности и направило мысли в другое русло, а главное — побудило его к действию. Еще час пребывания в подобном состоянии, и он сошел бы с ума или умер бы от апоплексического удара.

Настала ночь. Густой мрак окутывал землю, печальная тишина нависла над пустыней.

— Где я? — вопрошал он.

Но луна, скрытая облаками, не давала ответа, ветер бушевал в листве деревьев и откуда-то издалека доносился рев хищных зверей.

Глаза дона Торрибио напрасно старались проникнуть сквозь темноту. Он приблизился к лошади, беспомощно простершейся на земле. Побуждаемый состраданием к верному спутнику своих отважных странствий, он наклонился к лошади, достал пистолеты из луки седла, заткнул их за пояс и, отцепив от седла фляжку с ромом, стал промывать глаза, уши, ноздри и рот бедного животного, к которому сразу же вернулось дыхание, а значит, и жизнь. Так прошло примерно полчаса. Воспрянувшая духом лошадь приподнялась и с присущей этой породе свойством нашла ближайший источник, утолив наконец терзавшую ее жажду.

— Не все еще погибло, — пробормотал дон Торрибио. — Может, мне посчастливится.

Но внезапно грозное рычание послышалось совсем близко. Ему ответило еще более громкое и грозное рычание с разных сторон. Шерсть у лошади стала дыбом, и у дона Торрибио сердце замерло от страха.