Каменное море - [29]

«Пожалуй, наверное, еще и тем, – размышлял Николи, – что за этой огромной эрудицией стоит горячая любовь человека к родине».

И, тоскуя по синьору Скванчи, юноша впервые серьезно, по-взрослому задумался о внутреннем облике своего воспитателя. Но, к счастью, разлука с ним была непродолжительной.

Однажды, возвращаясь из университета домой, Николи увидел возле своего дома запыленную карету, из которой вышел Скванчи. Взволнованный юноша бросился к своему воспитателю и сжал его в своих объятиях.

Несмотря на радостное возбуждение, Николи не мог не заметить, что Скванчи был, видимо, чем-то сильно расстроен. А когда они остались наедине, воспитатель сказал:

– Отныне, мой мальчик, у нас общее горе… Император Наполеон с миллионной армией вторгся в пределы России. Если он победит твою родину, моей несчастной Италии никогда не вырваться из когтей императорского орла!

Николи уже не раз приходилось слышать о непобедимости Наполеона, армия которого одерживала бесконечные победы в сражениях: то над немцами, то над австрийцами, то над его соотечественниками – русскими. Здесь, в Италии, каждый победный залп бонапартовских пушек отдавался многократным оглушающим эхом. Большинство студентов, сверстников Николи, были ярыми поклонниками «гениального корсиканца». Многие все еще искренне верили, что под знаменами французского императора Италия обретет благоденствие…

Вторжение французских республиканских войск, которыми командовал герой генерал Бонапарт, разгромивший австрийскую армию, они встретили восторженно. Да и как было не восторгаться Наполеоном и его солдатами, от которых в ужасе бежали из Италии и ненавистные жандармы австрийского императора, и все его ставленники, кровавые деспоты и попы. Даже неслыханный грабеж, которым подверглись итальянские города и села от новоявленных освободителей, не смог еще охладить их восторги.[17]

Николи, слушая таких «патриотов», только скрипел зубами. Он уже однажды попытался вести с наиболее горячими поклонниками Бонапарта спор, но понял, что это безнадежное дело.

– Ведь недаром сын Наполеона наречен Римским королем! Да и сам император по национальности скорее итальянец, чем француз! Разве его предки не обитали в течение веков в маленьком городке провинции Тосканы – Сан-Миньято!.. – закричали на него ослепленные наполеоновскими победами итальянские студенты.

– И даже теперь, после грабежей и насилий его солдат у вас не исчезла вера в доброжелательство Наполеона к Италии? – спросил Николи.

Его сразу оглушил трескучий негодующий поток итальянского красноречия. Друзья упрекали Николи в том, что он не может беспристрастно судить, каким полководцем является Наполеон, потому что сам он – Николи – русский, то есть представитель страны, которую побеждал великий император.

– Ведь он из России, где господствует варварское невежество, дикое рабство, а Наполеон – просвещенный правитель, поборник вольных прав каждого человека! Не он ли обещает освободить Польшу от деспотизма и даровать ей конституцию?! – кричали яростно ему возмущенные противники…

И одинокий голос Николи, обвинявшего Бонапарта в измене революции и попрании суверенных прав многих народов, потонул в гуле негодования. Николи понял, что говорит с глухими, и, затаив горечь, больше никогда не вступал в спор.

Сейчас он не знал, что Скванчи, приехав в Падую, за час до встречи с ним имел тоже длинную и огорчительную для себя беседу со своими единомышленниками. Именно известие о вторжении «великой» армии Наполеона в Россию и заставило его прибыть из Флоренции.

Здесь, в Падуе, было много его друзей. На них Скванчи возлагал, как на представителей мыслящей молодой Италии, большие надежды.

Здесь, по его расчетам, мог родиться протест против тирана и завоевателя. Протест, который способен, наконец-то, всколыхнуть и пробудить общественное мнение всей Италии… Простившись с друзьями, еще разгоряченный спором с ними, с горьким осадком в душе, он встретился с воспитанником. Скрыть от него свое настроение Скванчи не удалось. Николи уловил, даже не в словах, а в тоне его голоса то, что было так хорошо понятно ему самому.

– Беседа не дала того, что ожидал. Многие патриоты, даже находящиеся в оппозиции к Наполеону, склонны еще считать, что участие итальянских солдат в московском походе может благополучно сказаться на будущем. Эти бредни я давно уже считал пустыми, они вызвали у меня только улыбку, – поведал об этой встрече своему юному другу Скванчи. – Я уже давно один, наверное, из первых в Италии ясно понял, что моя родина из лап одного хищника попала в когти другого. Разочарованный, не в силах видеть нового горя своей земли, я стал скитаться по миру, посетил много европейских стран, в том числе и Россию, где некоторое время служил волонтером в Молдавской армии, сражавшейся с Турцией Там-то мне и пришлось подружиться с человеком, фамилию которого ты носишь. Возвратясь с тобой в Италию, я нашел мое отечество еще в худшем положении. Солдатский сапог нового тирана Бонапарта еще с большей силой давит горло моей несчастной страны. А теперь он вторгся в Россию. Если он победит ее, тогда произволу Наполеона не будет конца!.. Что делать? Что делать? Положение наше безвыходное и горестное… – Скванчи в отчаянии стал своими холеными красивыми пальцами потирать седеющие виски.