Каменная болезнь. Бестолковая графиня [повести] - [25]

2

У Маддалены и Сальваторе нет детей. А они только о детях и мечтают. Зато у них есть кот, полосатый, как тигренок, и его зовут Миккриу. Они обращаются с ним, как с ребенком, хотя Миккриу все же кот, а не человек, и, может, раньше ему жилось куда лучше, когда ничего у него не было, кроме собственных тигровых полосок, и никаких там плетеных корзинок, лоточков и мячиков, и игрушечных птичек.

Они еще не потеряли надежду родить ребенка, ведь оба здоровы — так сказали врачи. И каждый раз, когда они занимаются любовью, им может повезти. Но дети все никак не получаются, и именно потому, что оба совершенно здоровы, непонятно, как их лечить. Эту странную неспособность породить жизнь они пытаются побороть с помощью еды и секса. Муж говорит, что у жены тело порнозвезды: пышная грудь, тонкая талия, плоский живот, круглая попка и длинные ноги.

Друг другу они безумно нравятся. Например, когда обедают, Сальваторе вдруг просит Маддалену показать грудь. Маддалена всегда носит лифчики с застежкой спереди, и стоит ей расстегнуть блузку — груди выскакивают на волю, большие и упругие. Сальваторе встает из-за стола и начинает их ласкать, и тут они прерывают обед и удаляются в спальню.

Их спальня — самая красивая комната в доме: просторная, с расписными потолками, на полу дорогая плитка фабрики Джербино — зеленая, лазурная, бледно-желтая и розовая, — высокие окна, каждое в своей нише, кованая кровать с изысканными завитушками и парчовым покрывалом и створчатое трюмо. Перед этим трюмо Маддалена устраивает для мужа стриптиз, иногда даже под музыку, потому что ходила в танцевальную школу и танцует прекрасно. Еще им нравится заниматься любовью в машине. Она задирает юбку и демонстрирует Сальваторе, что на ней лишь пояс с чулками. Они тут же останавливают машину где попало, и потом им так хорошо, что хочется петь — еще и потому, что Маддалена ведь могла забеременеть.

И на пляже Поэтто им нравится заниматься любовью. В субботу Сальваторе не работает, и они с Маддаленой идут с утра пораньше на море, пока там никого нет. Нагулявшись, ложатся на полотенца, и Маддалена мужа всячески провоцирует: натирает кремом соски или проводит пальчиком по лингаму — так называется член в Камасутре — а потом берет его за руку и проводит его пальцем по своей йони — так в Камасутре называется вагина — пока лингам у него не твердеет до неприличия, так что, если на пляже кто-то вдруг появляется, ему приходится ложиться на живот.

Запретные дни для Маддалены и Сальваторе самые грустные — значит, и в этот месяц ребеночек у них не получился, но после воздержания желание вспыхивает с новой силой.

Маддалена без ума от своего мужа и, когда его нет дома, открывает шкаф, целует его одежду и вдыхает его запах.

Маддалена многое рассказывает сестрам и гувернантке, которую они зовут нянюшкой, а та нет-нет да что-нибудь и сболтнет, какой-нибудь пустяк, но у людей богатая фантазия, они чего только себе не вообразят.

3

Не так давно бестолковая графиня решила забрать обратно нянюшку и поселить у себя. Она обменяла всю мебель из своей гостиной на кровать с письменным столом, шкаф из ДСП и желто-зеленый пуфик из кожзаменителя.

Семейство, с которым она поменялась, ей даже спасибо не сказало, но она все равно рада, ведь это, как всегда, люди бедные, и за ее мебель они выручат немало, к тому же у нянюшки будет своя комната, пускай и неказистая — да чего там, просто безобразная.

Гостиная была у графини единственной приличной комнатой. Единственной, где приятно было находиться. Самая ценная часть квартиры, сияющая отблесками позолоты, с парчовыми креслами, диваном и скамеечками для ног, золочеными деревянными рамами и куклами искусной работы. На стенах висели портреты предков, а портреты родителей были самые большие, да еще и в костюмах девятнадцатого века. У мамы графинь на портрете вид был жалобный, словно ей хотелось всем сказать: «Простите, что я такая смешная, наряженная в кружева, да еще эти рукава с буфами, а главное, простите, что мне так повезло».

Их маме все завидовали, потому что она, бедная и убогая, вышла замуж за богатого и знатного — вот ведь какое везенье. Она была дочерью egua, проститутки, которая родила ее сама не зная от кого, не доносив и семи месяцев. Ребенка она не хотела, так не хотела, что, когда девочка родилась в день Богоявления, назвала ее именем ведьмы Бефаны. Она оставила дочь монашкам, которые положили ее в коробку из-под обуви, проделали в ней дырочку и так поили молоком. Девочка была просто кусок мяса, без кожи, никто не решался к ней прикоснуться. То, что она выжила, — просто чудо.

Тем временем мама-egua вышла замуж, у нее родились еще дети, и муж, человек, по-видимому, хороший, взял девочку домой и звал ее Фана. В три года она очутилась среди совершенно незнакомых ей людей. Поначалу ей даже понравилось, что теперь она спит в небольшой комнатенке, где у нее своя тумбочка, стул и часть шкафа, а не в зале с длинными рядами кроватей вместе с монашками, но держалась она все время в стороне, одна-одинешенька, и каждое утро ее рвало только что выпитым кофе с молоком под ноги первого же, кто к ней подходил, и она убегала, сгорая от стыда. Тогда мама-egua отправила ее к тетушкам — старым девам, сестрам мужа, и там ей поначалу тоже понравилось, потому что комнатка у нее теперь была своя собственная, а на стенах были нарисованы вьющиеся цветы, там даже был комод, а на нем — вращающееся зеркало и куча расчесок и щеточек, и флакон с пульверизатором. Но всё было такое изящное, что она чувствовала себя не в своей тарелке, словно гостья в большом чужом доме, и изо всех сил старалась, как и положено гостям, не делать ничего такого, что могло бы не понравиться новоявленным тетушкам, выбрала себе креслице в углу у окна, где на подоконнике стояла огненно-красная герань, там читала, делала уроки и, будь ее воля, там бы и ела, держа тарелку на коленях.