Каменная баба - [65]

-Туда идти? Там Геннадий... Может, окна открытыми оставили?..- но окна и форточки тоже были заперты: Таисия славилась своей памятливостью и осторожностью.

-Форточку разобью,- решил Иван Александрович.- Потом окно вскрою. А утром столяра вызову: скажу, документ позарез был нужен....- Он начал вскарабкиваться на окошко - это далось ему с трудом и не сразу.- Сказал бы кто, что я ночью, в день защитников Родины, как тать какой, в свою больницу полезу? Ущерб ей нанесу?..

-Не надо!- трусливо одернула она его.- Тише!.. Услышат же!..- но охмелевшему Ивану Александровичу все было нипочем: он разбил стекло в форточке, влез в окно, повредил и едва не выломал непрочную раму, наследил подошвами на столе и на подоконнике...

Во флигеле в ту ночь было бы холодно, но выручила вовремя подоспевшая оттепель.

26

С этого дня все словно сговорились и ополчились против них, отовсюду посыпались толчки и удары, и неизвестно было, откуда ждать следующий и как от него защититься.

На другой день в больнице только и говорили что о ночном взломе. Ирина Сергеевна проснулась затемно, попыталась растолкать Ивана Александровича, внушить ему, что пора идти на работу, но он пробубнил спросонок, что он и так на ней, и уснул наново. Ирина Сергеевна подобной твердостью духа не обладала и ушла одна, понадеявшись, что он приведет флигель в порядок и вызовет столяра. Иван Александрович проспал вплоть до самой пятиминутки и вынужден был спасаться бегством: то есть наскоро влезть в штаны и пуститься рысью в зал конференций. Никто поначалу не обратил внимания на его взъерошенный вид и халат, застегнутый не на ту пуговицу. Пока он расспрашивал дежурных врачей и изучал сводку, ежедневно подаваемую в область, кто-то наткнулся на разбитое стекло и позвал больничного сторожа. Сторож был известен больнице как дядя Петя. Он использовался скорее как дворник, нежели охранник: чистил дорожки от снега зимой и от листьев в остальное время года, а еще дольше - сидел в хибарке возле ворот и поднимал и опускал ручной шлагбаум; в Петровском тогда наркоманов не было и грабить больницу было некому. Он настолько отошел от своей исконной сторожевой функции, что умудрился до сих пор ничего не знать о том, что главный врач использует флигель не по назначению, в далеких от службы целях, и, когда увидел следы и последствия взлома с проникновением, то совершенно потерял голову и на свой страх и риск вызвал в больницу патруль милиции. С патрульным приехал заместитель районного начальника: дело было необычное и, как всякое из ряда вон выходящее событие, вызвало общее любопытство, не обошедшее стороной и высокое начальство. Поскольку дверь была заперта, влезли в раскупоренное окошко и открыли санэпидотдел изнутри: здесь взору профессионалов и добровольных сыщиков предстал разобранный диван с неприличной сумятицей простыней и двумя тесно соприкасающимися, как бы целующимися подушками.

-Любовники влезли,- сказал заместитель начальника, имевший большой опыт розыскной работы.- Простыни, однако, оставили. Думают еще раз прийти: можно засаду ставить...

Горячие головы предлагали немедленно снять отпечатки пальцев и главное - подошв с подоконника, по которым легко было выйти на преступника, потому что в Петровском мало кто ходил в ботинках: все больше в сапогах и валенках - но заместитель, не любивший плясать под чужую дудку и знавший, что в его работе лучше семь раз отмерить, чем один - отрезать, придержал их пыл и направил свои стопы к Ивану Александровичу: если не за разъяснениями, то за советом и, возможно, - успокоением. Иван Александрович только что кончил пятиминутку. Он вел ее в этот день без обычного своего блеска и как раз собирался умыться и побриться, когда в кабинет вошли четверо: замначальника милиции, рядовой милиционер, дядя Петя и Таисия, которая знала, конечно, что за птица ночевала в ее гнезде, но помалкивала и притворялась сонной тетерей - сама же в душе на чем свет стоит кляла любвеобильного и безответственного руководителя. Тому пришлось ломать комедию. Он хорошо знал милицейского офицера и, не зайди дело так далеко, шепнул бы ему на ухо, что было в действительности, но теперь, когда поднялся шум, это признание могло навредить ему: заместитель, при всем их взаимном уважении, вернувшись к себе, непременно бы сообщил новость отделению, и к вечеру все Петровское знало бы, что главный врач сам к себе залез в форточку. Пирогов сумел спустить дело на тормозах и обещал сам во всем разобраться - тем более что Таисия, осторожно ему помогавшая, заверила милицию в том, что из флигеля ничего не пропало. До снятия отпечатков пальцев и подошв дело, таким образом, не дошло, но сообща и сгоряча было решено: дяде Пете в конуре не сидеть, денег с въезжающих не брать, а ходить днем и ночью по территории, смотреть, целы ли рамы и форточки, и при необходимости заглядывать в окна - едва не стучать в колотушку. Ничего хуже Иван Александрович ни для него, ни для себя самого придумать не мог, но так уж заведено, что, когда приходит роковой час, мы сами роем себе яму и подписываем свой же приговор.