Камень заклятия - [3]

Задерживался я у нее на сутки-трое, не больше и уходил всегда сам, без напоминания. Налюбившись, мы вели в кровати долгие беседы. Ее удивило, что я окончил филологическое отделение.

— Я думала, ты там, где опасности — милиция, спецназ, ты весь такой… железный, — Ольга шутливо схватила меня за одно место. — Довольно странный выбор для такого мужчины, как ты. Думаешь о писательстве?

— Все гораздо проще, с детства любил читать, любимое занятие — завалиться с хорошей книжкой на диван, вот и решил совместить хобби и профессию, — я понимал, ответ получился не совсем удачным, но очень трудно выразить словами, почему мы принимаем то или иное решение в своей жизни.

— Я тоже чтение предпочитаю другому виду отдыха, но пошла на экономический. Я, между прочим, даже помню свою первую книжку. Угадай, какую?

— Сказки Пушкина?

— Нет. Первой книгой, которую я самостоятельно прочитала, были стихи Агнии Барто.

— А я, не умея читать, наизусть выучил стихотворение про человека рассеянного с улицы…

— Бассейновой. Мне оно тоже нравилось.

После этого в перерывах между сексом мы только и делали, что говорили о литературе.

И лишь в годовщину со дня нашей первой встречи, которую мы тоже провели в постели, Ольга наконец-то сказала о причине наших нестандартных отношений. Причина оказалась до банальности проста — Ольга боялась ко мне привыкнуть, прикипеть сердцем, чтоб после не страдать в случае разрыва:

— Хватит с меня, два раза была замужем. Первый раз влюбилась, как дура, а он оказался бабником, но какой подлец был красивый, а фигура — атлет. Он был моим первым мужчиной, и я так страдала, когда узнала об изменах, — устраивала такие сцены ревности. Потом переспала с другим мужчиной, смогла сравнить, и, оказалось, муж был просто ничтожеством, его хватало обычно минуты на полторы, не успеешь хорошенько улечься, а он уже закончил. Ему бы с такими возможностями сидеть дома да думать, как ублажить жену, а он бегал по другим бабам.

— Видимо, был философом, надеялся, что когда-нибудь количество перейдет в качество, — сказал я, чтоб поддержать разговор.

— Второй был школьным другом, умница, два высших образования, прожили месяц, и он ушел в запой. Скрыл, что алкоголик. Мне было жаль с ним расставаться, я терпела год, потом выгнала. Первое время приходил, просил… нет, не разрешения остаться, денег на водку. После этого я сказала — хватит, супружеская жизнь не для меня, а для секса я всегда найду партнера. Я разучилась верить и не хочу больше обманываться. И меня вполне устраивает нынешнее положение вещей. Я хочу быть свободной женщиной.

После ее откровения она, возможно, ждала каких-то слов от меня, но я уже втянулся в роль мужчины по вызову, да и ее последние слова отбивали всякую охоту что-либо говорить. И я промолчал, хотя сказать хотелось многое.

И по-прежнему бежал к ней по первому звонку, даже когда уже имел подружку. Все прекратилось, стоило мне сойтись с нежным, застенчивым созданием — Ниной. И я на очередное предложение Ольги поужинать, пересилив себя, буркнул, что почти женат и прийти не могу.

Ольга молча положила трубку.

И все прошедшее время — около года — мы не виделись. Пока она не появилась в нужный момент и не спасла от ареста, вернее, отсрочила его. Рано или поздно меня арестуют, но зато появилась возможность подумать: есть ли шанс выпутаться из этой ситуации. Чем я сейчас и занимаюсь, сидя на кухне и поедая приготовленный для меня завтрак: глазунья с ветчиной и кофе. В холодильнике ждут своей очереди две бутылки пива. О том, что остался без работы, не жалею, ее я менял уже несколько раз. Сначала поработал охранником в магазине, потом Костин отец, в прошлом заведующий отделом в обкоме, устроил меня в одну из газет, что так расплодились в городе в последнее время. Интересы ее вертелись вокруг жизни известных людей города и области — что едят, куда ездят отдыхать, как одеваются, с кем в данное время трахаются. Обязательно криминал, чуть-чуть о политической жизни города — особенно связанные с этим скандалы, немного о спорте. Трудовые коллективы, их деятельность оставались вне поля зрения, кроме ЖКХ — с осени до весны в каждом номере. У главного редактора, кроме возраста, не было ничего значительного, может, поэтому он каждый день напоминал нам о нем:

— Мне шестьдесят лет, и я знаю, что говорю. У нас наконец-то нет коммунистической цензуры, так что смелее пользуйтесь демократической свободой в своей работе. Смелее!

Что главный под этим подразумевал, оставалось загадкой, так как критические материалы он не пропускал, и газета была похожа на несоленый суп, к тому же без мяса. И через полгода, не желая работать под началом такого «повара», я перешел в другую газету, посолиднее, к тому же редактор был намного моложе. Но, увы, и здесь царил тот же порядок — этих не критиковать, этих не хвалить и так далее. Единственное отличие было в том, что в этой газете разрешалось «кусать» тех, кого в прежней велено было хвалить. Я продержался год и четыре месяца, окончательно понял, журналистика в таком виде не для меня, и устроился охранником в ресторан. Но и там царили такие же порядки, что и в газетах. Выходило, вся страна играла в одну и ту же игру. Кажется, что может быть проще, следи за порядком, нарушителей выводи, пьяных не пускай. Так оно, пожалуй, и было раньше. Но теперь — этих не трогай (местный пахан с братвой), этих тоже (прокурорские паханы) и этих нельзя (паханы из правительства и областной думы). Директор ресторана долго втолковывал мне эти правила, потом их продублировал начальник охраны — не питейное заведение, а дипкорпус. Но так даже было лучше, меньше забот, меньше приключений на свою ж…, ввязываться в драки мне совсем не хотелось. Хотя без них не обходился ни один вечер. Платили в ресторане нормально, к тому же было на что посмотреть, это было место, где бомонд, бандиты и политики старались показать себя. А я после разговора с Ольгой подумывал о писательстве и рассматривал посетителей как поставщиков сюжетов, попадались презанятные морды.