Камень Януса - [38]

— Лодка очень маленькая, так что это займет не более минуты.

— Она… ваша?

— Нет, принадлежит моему приятелю, он живет неподалеку отсюда. Когда он узнал, что я приезжаю на лето, предложил мне лодку в качестве базы. Раньше ее сдавали внаем. Такие здесь называют «корытом». Она низкая, на ней удобно проплывать под невысокими мостами.

Суденышко и в самом деле оказалось очень маленьким, но Рут пришла в восторг оттого, что Макс живет на борту. В трюме стояла плита, и из булькающей на ней кастрюли доносился восхитительный аромат; с потолка свисали связки трав и чеснока. Напротив расположился диван и маленький стол. В узком конце находилась кровать с подушками. На тумбочке лежала книга, на подушке — мягкая игрушка. Может, Макс не такой уж уверенный в себе и взрослый, каким казался на первый взгляд. Иллюминатор над кроватью смотрел, должно быть, в переднюю часть лодки. Здесь были также душ и небольшой туалет, и Рут почувствовала, что ей надо в него зайти.

Они сидели на палубе, пили вино и разговаривали о раскопках Макса.

— Мне кажется, мы получим важный результат. Очень интересное место. Несколько строений вокруг храма. Не исключено, что викус.

— Викус? — повторила Рут.

— Небольшое поселение неподалеку от военного лагеря. В сущности, гарнизонный городок.

— Больше не обнаружили скелетов?

— Нет. Зато нашли еще посуду. Несколько монет, металлические предметы, наверное, аксессуары какой-то игры. Перстень с печаткой.

— Это мне напомнило… — Рут рассказала о найденном на раскопках в Норидже кольце.

Макс помолчал и подлил вина.

— Похоже на Гекату. Головы человеческие?

— Вроде бы.

— Иногда Гекату изображали с тремя звериными головами: змеи, лошади и вепря.

— Мне они показались человеческими.

— Обнаружили еще какие-нибудь свидетельства римского поселения?

— Пока нет. Но нашли посуду. С Самоса.

— Вот как? — заинтересовался Макс.

— Приезжайте как-нибудь сами, посмотрите.

— Непременно.

Макс скрылся в трюме и вскоре вернулся, поставив на стол блюдо.

Оказалось, что это цыпленок в красном вине, рис с шафраном и зеленый салат.

— Да вы настоящий повар, — улыбнулась Рут.

— Люблю готовить, но когда живешь один…

— Вы всегда жили один? — Рут сознавала, что задает очень личный вопрос.

Но Макс легко на него ответил:

— Жил какое-то время с подружкой. Но мы расстались, достаточно мирно. Думаю, теперь будет трудно с кем-либо сойтись. Привыкаешь к своему пространству. А вы?

— Жила с приятелем несколько лет. Помню, когда мы разбежались, я испытала облегчение оттого, что дом теперь целиком мой. Наверное, я не приспособлена для того, чтобы жить с другим человеком.

— А друг у вас есть?

— Нет. — Рут понимала, что настало время сообщить Максу, что хотя у нее друга нет, зато есть другое долговременное обязательство. Она колебалась, подбирая слова.

— Рут. — Макс дотронулся до ее руки.

— Я беременна, — пробормотала она.

— Что?

Стемнело, и Рут не сумела рассмотреть выражение его лица. Она сделала глубокий вдох.

— Беременна. Но не живу с отцом ребенка. Все очень запутанно.

— Что ж, Руг… — Макс растерялся.

Она съела последний кусочек цыпленка и почувствовала неловкость от того, что во время такого важного признания способна думать о еде. Но уж очень вкусным оказался этот цыпленок.

— Не знаю, что и сказать, — наконец проговорил он.

— Все в порядке, — произнесла она, дожевывая цыпленка. — Не надо ничего говорить. Я просто думала, вам следует об этом знать.

— Когда должен родиться ребенок?

— В ноябре.

— Я хотел подать сыр. Мягкий сыр, но вам, наверное, не подходит. Сыр ведь не рекомендуют беременным?

Рут рассмеялась. Ее тронуло, что он заботится о ее здоровье, и одновременно она испытала облегчение, что признание позади.

— Я и так уже сыта.

— Есть еще шоколадное пирожное с орехами.

— Для шоколадного пирожного с орехами место всегда найдется.

За десертом Макс рассказал, что расстался с подругой главным образом из-за того, что хотел детей, а она нет.

— Я никогда не хотела детей, или по крайней мере думала, что не хочу, — призналась Рут. — Мне всегда хватало моих кошек. Но, случайно забеременев, была поражена тем, какой испытала восторг. Внезапно захотела ребенка больше всего на свете.

— Наверное, удивительное чувство, — смущенно улыбнулся Макс. — Понимаю, звучит странно, но я всегда завидовал способности женщин вынашивать ребенка. Наверное, испытываешь что-то невероятное, когда все это происходит в тебе.

— И можно есть и не бояться, что потолстеешь.

— Еще пирожное?

— Спасибо. — Она помолчала и продолжила: — Но в то же время страшновато. Я так мало знаю о детях. От матери отдалилась, и ни у кого из моих подруг нет детей.

Это было неправдой. У некоторых ее школьных и университетских друзей дети были — уже не грудные, у кого-то даже подростки. Но как только знакомые рожали, между ними и их бездетными друзьями словно вырастала стена. Рут могла навещать их в роддоме с цветами и шариками (девочка, какая прелесть!), запоминала дни рождения, поздравляла на Рождество, но всегда оставалась вне очаровательного круга материнства. Друзья постепенно отдалялись от нее и пропадали.

— А отец?

— Он не знает.

— О!

В восклицании Макса Рут послышалось неодобрение. Он хотел иметь детей. И из солидарности с неведомым отцом ребенка осуждал ее за нарушение его родительских прав и за всякие другие недавно придуманные преступления.