Камень Шамбалы, или Золотой век - [8]

- Вам было приятно, - это магнитофон, а не человек, - а мне слышать то, что вы сказали о моей голове, было неприятно.

Черт, наверно, я все-таки чего-то не понимаю. Ведь мне действительно было приятно, а ему я заведомо делала больно, задавая свой вопрос. В чем же дело?

- Дело в морали, - произносит Оги Валентайн.

- Прекратите читать мои мысли, - вскидываюсь я.

- Нечего выставлять их напоказ, - парирует он, и я не нахожу, что ответить, давая ему возможность продолжить:

- Вы злитесь, потому что я столкнул ваши инстинкты с общественной моралью, не так ли?

- Но разбудили эти инстинкты вы.

- Разве это плохо? Ведь я подключил вас к одному из мощнейших источников энергии, о котором человечество намеренно забыло во избежание перенаселения. Ведь вы бываете близки со своим мужем только в определенные лунные дни, и детей у вас пока нет, потому что очередь не дошла до вашей пары, не так ли?

- Да, человечество регулирует рождаемость. Что же здесь плохого?

- Это плохо для так называемого универсума, к которому человек стремится в саморазвитии. Ведь он должен оперировать всеми имеющимися энергиями, иначе перестанет быть универсальным. Вы согласны?

Я не знаю, что ответить, поскольку дилемма очевидна и простых компромиссов нет.

- Ваши положительные ощущения говорят о том, что действия, произведенные мной, тоже положительны, но навязанная вам общественная мораль вопиет о какой-то грязи. В итоге, ваша психика разрывается, и вы получаете стресс, вместо того, чтобы наслаждаться своими ощущениями. С другой же стороны, когда вы задели своим вопросом непосредственно меня, то коснулись уже не общественной морали, а моей личности, и это большая разница, ибо я свои принципы и взгляды вырабатываю сам, без общества. Это действительно мои взгляды, мои принципы, это - Я Сам, и я не прячусь за понятия, выработанные обществом. Поэтому впредь, прежде чем обвинять меня, я прошу вас думать, дорогая Джой. - Он вдруг снова улыбнулся, и я решила, что мне ничего больше не остается, как оставить все мои претензии, потому что я уже не знала, в чем они заключаются. А Оги Валентайн вновь продолжил тестирование.

5.

Меня зовут Хасс! И я начал борьбу за власть на Земле! Я люблю игру в кошки-мышки. Самое приятное в этой игре то, что мышка может так и не узнать, что ее съели. Я ощущаю в этом высочайшую власть, данную мне Логосом Сатурна.

А бывает и так, что мышка сама просит: "съешь меня, ну съешь!" И обижается, когда я этого не делаю. И невдомек мышке, что ее уже съели, но только на другом уровне. Еще бы! Может быть, эта самая Джой Селиван думает, что мне нужно ее тело или эмоции. Как бы ни так. Она нужна мне вся - с душой и с ангелом. Вот это игра! Человек делает то, чего хочу я, но думает, что это он хочет. Вот истинная власть!

Для того, чтобы породить слепую веру, нужно породить сомнение в имеющемся существе. Сомнение породит разлад, разрушит прежний храм, а уж новый, свой, я возведу без труда, ибо я - Хасс - Мессия с Сатурна, и я только начал борьбу.

6.

Я иду по улице, возвращаясь со дня рождения подруги. Компания была большая: танцы, вино, легкие прикосновения, в общем, было весело. Я познакомилась с несколькими ребятами и обменялась с ними телефонами - приятные сверстники.

Ночь выдалась звездная и теплая. Шагаю, размахивая сумочкой в такт своим мыслям. На улице никого, и я делаю несколько круговых танцевальных движений так, что моя юбка взлетает до груди.

- Бог мой, какие ноги! - слышу я отнюдь не нежный мужской голос.

Моя голова все еще кружится от вина и вальса, а сердце уже сжимает страх.

- Я хочу ее не меньше двух раз. - И я вижу, что все четверо моих новых знакомых стоят передо мной, и в их глазах читается только один приговор.

Оглядываюсь: пустырь и ни души кругом, ноги слабеют, но я пытаюсь разрядить обстановку:

- Ребята, привет. Вы решили меня проводить, вот здорово.

Двое поверили в мою искренность и игру, а двое нет, и те, что не поверили, стали агрессивней:

- Мы тебя не только проводим, крошка, но и приласкаем.

Я бегу. Передо мной мост через железную дорогу. Чувствую над ухом запах перегара, и крепкая рука хватает меня за блузку. Пуговицы летят веером. Все происходит так быстро, что я не успеваю ничего сообразить. Какое там сопротивление?

Меня сминают в охапку, и я ощущаю резкую боль. Не помню, сколько раз они сменяли друг друга - все смешалось в один коричнево-красный кошмар.

Потом ощущаю, как меня куда-то несут, под моей спиной оказывается что-то узкое и твердое, похожее на перила моста, и перед тем, как окунуться в последний полет, в омут забвения, я вижу, что надо мной склоняется улыбающееся лицо... Оги Валентайна. Я лечу в пропасть, к рельсам...

- А-а-а! - холодный пот, собравшись в капли под мышками, струится по ребрам. Я тянусь к стакану с водой. Рука дрожит. И вдруг в тишине комнаты раздается мягкий, заботливый голос:

- Это всего лишь сон, правда, похожий на твой сегодняшний день.

Я съеживаюсь. Голос хоть и добрый, но незнакомый, я же после всего, что со мной случилось, уже не доверяю голосам. Оглядываюсь на Вадима. Он спит, хотя не мог не услышать ни моего крика, ни прозвучавших в комнате слов. Трясу его за плечо, но он не просыпается.