Камень преткновения - [17]
У Петра Сергеевича гнев сдвинул к переносице брови.
— Здесь что, нет серьезных людей? Я уже говорил: неважно, кто мы. Но привело нас к вам важное дело…
— Коли так, документы кажите.
Фиксатый воровато оглянулся: свободен ли путь назад, в спасительную темноту ночи. Угадывая его намерение, между ним и тьмою встали сразу два человека.
— Они паспорта медведю на сохранение оставили, Тимофей Акимыч. Чтобы не потерялись! Сбегают — принесут…
— Вишь головой крутит, что конь уросливый!
— Путы, видать, потерял — ноги чешутся!
— Ништо! — громыхнул бас. Широкоплечий старик выдвинулся ближе к огню. — Я конюха найду, нестреноженных упасет. Савельич! Эй, Савель-ич! А ну, на илимке растолкайте Иннокентия!
— Не сплю я! — донеслось от воды. — Чего там?
— Бери централку да иди сюда. Беглые тут… — Старик повернулся и постращал: — Этот треножить не станет. Белку из малопульки с любого лиственя враз снимает.
Кто-то чертыхнулся во тьме, видимо оступясь в воду. Сворачивая папиросу, к костру неторопливо подошел еще один человек.
— Чего мне шумели? — опросил он.
— Беглых поймали…
— Гостей привечать иди…
— Звали в пастухи подряжаться!
Не выказывая удивления, человек спокойно достал из костра головню. Отворачивая от жара лицо, прикурил махорочную самокрутку. Помахав головней, чтобы вспыхнула ярче, осветил сначала Фиксатого, а потом его спутника. Словно не веря, вглядываясь, шагнул ближе:
— Начальник, Пётро Сергеич?… Кажись, вы?
Тот вскинул голову, удивился.
— Простите, не узнаю…
— Да Плотников я! Проводником с вами ходил. Еще тайменя стрелял под Каменной Рассохой… Пониже шиверы… Вы на блесну поймали…
Петр Сергеевич вспомнил.
Ослепительный золотой день «бабьего лета». Взятый у коллектора спиннинг и громадная стремительная рыба, вырывающая его из рук.
— Позвольте, так вы… Господи, позабыл имя…
— Иннокентий Савельев…
— Ну да, Иннокентий Савельич!.. Как же, помню! — воспоминания заставили его на мгновение оживиться, забывая о настоящем. — Вы еще убежавших лошадей нашли…
— Точно, было такое. От мошки в болото упороли… Ну, здравствуйте. Опять, значит, в наших краях? Поди, все железо ищете?
— Нашел! Нашел, Иннокентий Савельич! Хотел вот попросить товарищей помочь мне…
Он осекся.
— Ошибочка!.. — смущенно умеривая бас, вмешался в разговор старик Тимофей. — Ясно, товарищ. Катер тут у нас, так завтра попробуем катером сплыть до Стрелки. Вы извините, мы вас за беглых приняли. Такие у нас места, не горазд добрые люди встречаются… Эх, да вы, знатко, ужинать хотите? Сидор, навесь уху на огонь.
— Я очень устал, — тихо и успокоенно промолвил Петр Сергеевич. — У меня очень болят ноги. Я хочу только спать…
— Это мы мигом, товарищ! В каюте на барже вас устроим. Сидор, тащи из балагана подобрей доху… Идемте! Одежонка, видишь, у них! — виновато развел он руками, обращаясь к Плотникову. — Ошиблись…
Несколько человек, протягивая кисеты, окружили Фиксатого.
— Неловко получилось…
— Одежда — она действительно…
— Видать, поблудили в тайге…
Фиксатый степенно скрутил папиросу, прикурил от поданного огня и рукой размахал клуб дыма.
— Магнитная аномалия. Слыхали? Термин специальный такой. Это когда компас не помогает, потому что железа много. Не крутится компас.
— Эвон как! Что и говорить, без компаса в тайге никуда… — пособолезновал, судя по голосу, пожилой и наивный человек. Зато мальчишеский ломающийся тенорок опять занасмешничал:
— Вовсе не крутится, собака? А ты не загнул маленько?
Его одернули:
— Ладно тебе вязаться! Добро, что выбрались все же люди. Долго кружали?
— Долго. У начальника ноги мошка изъела. Изорвались все, погорели у костров. Хорошо, на избушку наткнулись, а там кое-какие тряпки нашлись. Что это за избушки такие попадают в тайге?
— Охотники рубят. С осени продукты завезут конями, самоловы наладят. У которых по две избушки в заводе, от одной до другой белковать зимой ходят. Чтобы как раз за день успеть.
— Я в одной даже самосаду нашел; видно, забыл хозяин.
— До новой охоты оставил, не тащить же назад в деревню. Это в которой же, далече отсюда?
— Далече. Километров сто будет… — легко соврал Фиксатый.
— Да… Досталось же тебе, парень!
Тот пожал плечами, сплюнул в костер.
— Такая работа — коллектор-практик. Еще и рюкзак с образцами приходится другой раз таскать. А как там у вас, братцы, уха?..
Покамест ночной гость ужинал, ему успели рассказать, что колхозники «Сибиряка» приплыли ломать камень для нового коровника. Все сюда с низовьев за камнем плавают, удобный он для построек, плитняк, да и к воде близко. Берег чуть ли не на три версты из такого вот камня сложен. Работы осталось дней на пять, чтобы полностью загрузить баржи.
— Трудновато в колхозе? — спросил Фиксатый, поддерживая беседу.
— Сам понимать должен: много ли годов прошло, как война кончилась? Работники еще не подросли, рук не хватает. Да и где она, парень, нетрудная-то работа?
— Если работа по душе, трудности нипочем! Вот, скажем, ваша геология, легко разве?
Фиксатый почему-то глубоко, хмуро вздохнул.
Вряд ли он видел, как перемигивались его собеседники. Не слышал и приглушенного разговора поодаль от костра:
— Как бы не попер чего этот «геолог». Птицу по полету видать…
Анатолий Клещенко — ленинградский прозаик и поэт. Первые стихи его были опубликованы в 1937 году, затем он долгие годы работал на Северном Урале и в Приангарье на лесозаготовках, на рудниках, занимался промысловой охотой. Вернувшись в Ленинград, Клещенко становится профессиональным писателем, он автор нескольких стихотворных сборников и ряда прозаических книг. В декабре 1974 года А. Клещенко трагически погиб на Камчатке, где он последние шесть лет работал охотинспектором, собирал материал для своих новых книг. В эту книгу вошли повести «Распутица кончается в апреле», «Дело прекратить нельзя», «Когда расходится туман» и «Это случилось в тайге».
Прочитав повесть, вы узнаете, что случилось на далёком таёжном прииске, кем в самом деле оказался человек, выпррыгнувший на ходу из экспресса, как удалось Василию Подклёнову выполнить свой смелый, но, по правде говоря, довольно-таки авантюрный замысел.Для детей среднего и старшего возраста.Содержит иллюстрации В. Равкина.
Выразительность образов, сочный, щедрый юмор — отличают роман о нефтяниках «Твердая порода». Автор знакомит читателя с многонациональной бригадой буровиков. У каждого свой характер, у каждого своя жизнь, но судьба у всех общая — рабочая. Татары и русские, украинцы и армяне, казахи все вместе они и составляют ту «твердую породу», из которой создается рабочий коллектив.
Книга Ирины Гуро посвящена Москве и москвичам. В центре романа — судьба кадрового военного Дробитько, который по болезни вынужден оставить армию, но вновь находит себя в непривычной гражданской жизни, работая в коллективе людей, создающих красоту родного города, украшая его садами и парками. Случай сталкивает Дробитько с Лавровским, человеком, прошедшим сложный жизненный путь. Долгие годы провел он в эмиграции, но под конец жизни обрел родину. Писательница рассказывает о тех непростых обстоятельствах, в которых сложились характеры ее героев.
Повести, вошедшие в новую книгу писателя, посвящены нашей современности. Одна из них остро рассматривает проблемы семьи. Другая рассказывает о профессиональной нечистоплотности врача, терпящего по этой причине нравственный крах. Повесть «Воин» — о том, как нелегко приходится человеку, которому до всего есть дело. Повесть «Порог» — о мужественном уходе из жизни человека, достойно ее прожившего.
Наташа и Алёша познакомились и подружились в пионерском лагере. Дружба бы продолжилась и после лагеря, но вот беда, они второпях забыли обменяться городскими адресами. Начинается новый учебный год, начинаются школьные заботы. Встретятся ли вновь Наташа с Алёшей, перерастёт их дружба во что-то большее?