Так вот, Кангасск… я-то уже не способен оценивать магические потенциалы. С потерей своей амбассы я стал слеп к таким тонким ощущениям… Но мои родители и Сильвия, как ты заметил, восхищались тобой… Ночью ты встал донором, причем без всякой подготовки, и теперь, похоже, стоишь над пустой чашей — покрытым солью, высохшим, потрескавшимся дном когда-то безбрежного моря. Причем от неумелого использования большая часть твоей магии даже не пошла в дело, а рассеялась в эфире.
Обычная магия наберется быстро, ты сможешь творить заклинания какие хочешь, и еще станешь сильным магом, было бы желание. Но то, что тебе было дано от рождения, уже никогда не восполнить. Жизни не хватит, Кангасск… Будь ты миродержцем, хватило бы: два-три столетия затишья — и море наполнилось бы амбассой вновь. Но ты всего лишь человек… Так что путь амбасиата теперь закрыт для тебя. Иди путем мага, и будь на нем счастлив, если сможешь.
— Твой отец сказал то же самое… — устало улыбнулся Кангасск, видя безжизненный соляной провал в земле, на краю которого робко трепетал ручеек, размывая соль и утопая в ней.
— Наверное, лучше бы не рассказывать это тебе, — развел руками Флавус. — Жаль, я не так мудр, как мой отец. Знай он, что я тебе рассказал, разочаровался бы во мне еще раз…
— Твой отец любит тебя, — странно, дрогнувшим голосом произнес Кан. — И уважает твой выбор, хоть для него и тяжело видеть, чем ты пожертвовал… Хотел бы я знать, где мой отец сейчас. Хотя бы кто он, какой он…
— Несомненно, он был великий человек, — уверил его Флавус. — Человек магической или амбасиатской династии. Если, конечно, ты не унаследовал потенциал от матери…
— Нет… — покачал головой Кангасск. — Потомки Дэл и Эмэра слабы в магии. А про отца мне говорили только, что он был чудаком.
— Амбасиат… — утвердил Флавус. — Их сразу видно, где бы они ни прошли… Быть может, ты еще найдешь его.
— Быть может… — согласился Кангасск. Устав от тяжелой и печальной беседы, он поднял «Судьбы Их Учеников» и весело хмыкнул: — Это ты меня там нарисовал?
— Нет, — ответил Флавус серьезно. — Это Сильвия.
Кангасск подивился, как маленькая девочка могла так точно и уверенно нарисовать портрет, и вспомнил, что сам в таком возрасте рисовал какие-то каракули. Амбасса, — вспомнилось ему, — особые свойства…
— Оставайся сегодня, Кангасск, — попросил Флавус. — В доме спокойнее, чем в палатке рядом с периметром. А донором тебе все равно становиться первую неделю нельзя.
— Да, пожалуй, — согласился Кан-Гасси. — Эх, а я-то думал, стать донором магии — все равно, что поделиться кровью с больным или раненым!.. Помню, день потом плохо, а на следующий все уже восстанавливается, словно ничего не было…
— Кстати, что у тебя с рукой? — Флавус пригляделся очень внимательно и в раздумье поднял черную, как смоль, бровь.
— Отморозил. Лихт сжал… — сказал Кан, встретил непонимающий взгляд исподлобья и почувствовал себя маленьким, натворившим глупостей Гасси…
Глава одиннадцатая. Охота на морского змея
На этот раз Кангасск принял предложение на время поселиться в доме Брианов. Он передал госпоже Рейне грустного, но вполне здорового Флавуса и чуть ли не сбежал от ее исполненного жалости взгляда. Она была так расстроена, что не могла этого скрыть, и, хотя она ни слова не сказала ему, но у Кангасска ком подступил к горлу.
Через минуту он уже выскользнул из дома и направился к своей палатке, за вещами. Шагая по дороге, Кан немного успокоился, но мысли его все равно посещали тяжелые. Особенно одна: о том, какую тень на его судьбу отбросит поступок Серега… Бесспорно, Кангасск нарвался сам, но Серег был тем, кто решил. И что-то подсказывало, что Владислава Воительница не одобрила бы этого. И вновь стихотворный напев, услышанный в полудреме, зазвучал в душе…
А ведь он был очень прав, Кангасск. У миродержцев состоялся неприятный разговор, еще до того, как он проснулся…
— …Зачем ты толкнул его на это? — холодно спросила Влада и осудила: — Не имел ты права выбирать за него.
— У меня были причины, — мрачно отозвался Серег. Он отвернулся от ее черных в гневе глаз и смотрел теперь на северо-запад, и не поросшие колючим кустарником руины Города Еретиков вставали перед его мысленным взором, а живой, шумный, величественный Эрхабен. Ветер трепал его длинный серый плащ и заставлял щурить глаза. — Второго Малконемершгхана я не допущу! — сказал он, будто поклялся.
— Тогда просто иди и убивай всякого, у кого магический потенциал выше среднего!!! — закричала на него Влада. — Верши судьбы мира… Инквизитор! — она бросила ему в лицо это последнее слово, и миг спустя уже шла прочь через травяное море…
Серег Серый Инквизитор не обернулся ей вслед; только еще сильнее надвинул капюшон на глаза. Никто не видел, что он скривился и зажмурился, как от жестокой боли, а глаза его влажны от слез — и вот уже соленые капли чертят дорожки на сером плаще…
…Ключ от счастья… Боже, как давно он потерян!..
Кангасск откинул полог своей палатки, оглядел творящийся в ней кавардак, вздохнул и ступил внутрь. Испуганный голодный дракончик со всех лап бросился к нему и забрался по штанине, как ящерица: маленький огнедел так ослаб от голода, что летать уже не мог. Он ластился к хозяину, лизал ему руки, жалобно пищал. У Кана что-то в душе дрогнуло при виде этого несчастного существа, и он ласково погладил зажигалку, даже напел что-то успокаивающее.
