Камень на камень - [27]

Шрифт
Интервал

Со вторым так гладко не прошло. День уже к вечеру клонился, машин все прибывало, разрывы между ними становились все меньше, а с телегой, полной снопов, да при одной лошади, с ходу не выедешь с проселка на асфальт. Дорога-то выше полей идет, и сразу надо влево забрать. Я слез с телеги, взял лошадь за узду и пошел впереди. Словно по глубокому броду, шаг за шагом, и на каждом шагу: тпр-р-ру! стой! А машины только шмыг, шмыг перед нами, гудят, огнями светят. Конь напрягся, хочет идти, а телега его назад тянет, потому что задние колеса еще на поле, низко. И то придерживай его, то тащи, я весь взмок. И у лошади с морды пена прямо клочьями летит. Но в конце концов переехали. А при пустой дороге я бы за это время три раза обернулся.

Подъезжаю с третьим возом, а тут старый Кусь со снопами у дороги стоит и ждет. А машины уже одна за другой, одна за другой, туда-сюда, и никакого между ними просвета. Словно туча с машинами сорвалась с неба и катится по дороге.

— Что, не дают проехать? — спрашиваю старика.

— Ну, не дают.

— Давно стоите?

— Ну, стою.

— Пробовали хоть?

— Ну, пробовал.

— И что?

— Ничего. Стою.

— Так до второго пришествия можно стоять!

— Ну можно, а какой твой совет?

— Ехать!

— Ну и езжай.

— Черт бы их всех побрал! Хоть вынимай дышло и круши!

— Коли их терпеньем не переможешь, то и дышлом без проку махать. Вона, возьми четки, помолись, злоба и пройдет. У меня проходит. Я по какому делу в гмину или в кооператив иду, всегда четки при мне, вытащу и говорю молитвы, и хоть бы невесть сколько пришлось прождать, а вроде и не ждал совсем. Возьми-ка.

— Чихал я на ваши четки!

— Не кощунствуй, бога от нас отвратишь. А только он нам и остался.

Я хуже, чем на эти машины, на Куся обозлился. Надо же было им первому подъехать к дороге. Сидели теперь как ни в чем не бывало на снопах, кнут, вожжи сунули между ног, а руками перебирали четки, и, верно, казалось им, что на лавочке возле хаты сидят. А на лавочке возле хаты время, как пес у ног человека, лежит и греется или о том свете подумывает. Кусю уже за восемьдесят перевалило, старуха ихняя давно померла, сыны в город уехали, куда им было спешить? А я хотел еще раз обернуться, не считая этого раза, а получится — может, и два. Воскресенье все равно загублено, хоть поменьше останется свозить. И на небо поглядеть — вроде дело шло к дождю. С запада еще столько же повылазило облаков.

Тут подъехал Мажец Вицек, тоже с полным возом.

— Стоите?

— Стоим.

— Тпр-р-ру! — Остановил лошадь, чуть не воткнувшись дышлом в мои снопы. — Ох, постоим, сдается мне. И куда, дьяволы, мчатся? Неймется им. Да, похоже, воскресеньями теперь не попользуешься. Надо бы какой другой день придумать под праздник.

— Тогда и бог другой должен прийти, — возмутились Кусь.

— Ну и пусть приходит, коли так надо!

Потом подъехал Генек Мащик со своей Тереней. И то же самое:

— Стоите?

— Стоим.

Нравилась мне его Тереня. Эх, родиться бы годков на двадцать позже. Прямо жаль ее было — такую красоту на жатве губить! Увидев, что мы стоим, Тереня соскользнула со снопов.

— Я пойду, Генек, ребенка пора кормить. Вам тут стоять и стоять. — И пошла напрямик через поле.

А машины одна за одной. Сплошная цепь, и нет ей конца. Подъехали Сыта, Баранский, Франек Ендрыс и каждый:

— Стоите?

— Стоим.

Точно «бог помочь», а мы им: «благодарствуйте».

В конце концов получилась очередь, возов, наверно, с десяток, и Кусь, точно сторожевое охранение, впереди.

— Вы глядите, Бартоломей, глядите! Чуть чего, сразу коня по заду — и н-но!

— Дак я ж гляжу, — осерчали старый Кусь. — Не видишь, что ль? Едут. Виноват я, что им в хатах не сидится? — И через минуту, добродушно: — Эй, Шимек! Не знаешь, брат, чего машины эти так раскрашены? И зеленые, и красные, и бог весть какие? Тоже разной масти, как лошади. Но лошади такие родятся. Хотя раз, брат, воры украли в поместье четырех коней и перекрасили двух в вороных, а двух в гнедых. Поехали на базар и, верно, продали бы, покупатели уже нашлись. Но тут дождь полил. Глядят люди, что за диво, лошади масть меняют. Из вороных делаются буланые, а из гнедых — сивки. А ежели б как сегодня, вёдро, то и продали бы. А завтра как знать. Сдается, будет дождь. Хотя в такой машине дождь не дождь, а им мягко, удобно. Катят себе по свету. Не то что человек — если и побывал где, так только на войне. Ну, еще на ярмарку съездил. Но, опять же, не раньше, чем огурцы поспеют. Бывало, нарвешь огурцов, баба принарядится, и н-но! — в Карасин, там лучше платили. А продашь, прямиком в корчму. Ой, Валерка моя важная была барыня. Нет чтоб сивухи выпить. Подавай ей ром. Еврей ее знал и даже не спрашивал. А выпьет, начинает петь. Красивый у ней был голос. Иной раз все, что наторгуем, спускали. А капусту, брат, она готовила — с ложкой съешь. Накрошит редьки, чесноку, луку, насыплет тмину и туда же сальца бросит или шкурок от шпига. Как все это на плите сварится, потом, зимой, на мороз. На целую ночь. А на другой день разведет в печи огонь — и в печь. Неделю ели. А когда помирала Валерка, сказала мне: у тебя, Бартек, все постиранное и поглаженное. Даже горницу я тебе побелила. Хотела еще капусты сготовить, да не привел господь. Сам сваришь.


Еще от автора Веслав Мысливский
Польские повести

Сборник включает повести трех современных польских писателей: В. Маха «Жизнь большая и малая», В. Мысливского «Голый сад» и Е. Вавжака «Линия». Разные по тематике, все эти повести рассказывают о жизни Польши в послевоенные десятилетия. Читатель познакомится с жизнью польской деревни, жизнью партийных работников.


Рекомендуем почитать
Остров обреченных

Пятеро мужчин и две женщины становятся жертвами кораблекрушения и оказываются на необитаемом острове, населенном слепыми птицами и гигантскими ящерицами. Лишенные воды, еды и надежды на спасение герои вынуждены противостоять не только приближающейся смерти, но и собственному прошлому, от которого они пытались сбежать и которое теперь преследует их в снах и галлюцинациях, почти неотличимых от реальности. Прослеживая путь, который каждый из них выберет перед лицом смерти, освещая самые темные уголки их душ, Стиг Дагерман (1923–1954) исследует природу чувства вины, страха и одиночества.


Дорога сворачивает к нам

Книгу «Дорога сворачивает к нам» написал известный литовский писатель Миколас Слуцкис. Читателям знакомы многие книги этого автора. Для детей на русском языке были изданы его сборники рассказов: «Адомелис-часовой», «Аисты», «Великая борозда», «Маленький почтальон», «Как разбилось солнце». Большой отклик среди юных читателей получила повесть «Добрый дом», которая издавалась на русском языке три раза. Героиня новой повести М. Слуцкиса «Дорога сворачивает к нам» Мари́те живет в глухой деревушке, затерявшейся среди лесов и болот, вдали от большой дороги.


Признание Лусиу

Впервые издаётся на русском языке одна из самых важных работ в творческом наследии знаменитого португальского поэта и писателя Мариу де Са-Карнейру (1890–1916) – его единственный роман «Признание Лусиу» (1914). Изысканная дружба двух декадентствующих литераторов, сохраняя всю свою сложную ментальность, удивительным образом эволюционирует в загадочный любовный треугольник. Усложнённая внутренняя композиция произведения, причудливый язык и стиль письма, преступление на почве страсти, «саморасследование» и необычное признание создают оригинальное повествование «топовой» литературы эпохи Модернизма.


Прежде чем увянут листья

Роман современного писателя из ГДР посвящен нелегкому ратному труду пограничников Национальной народной армии, в рядах которой молодые воины не только овладевают комплексом военных знаний, но и крепнут духовно, становясь настоящими патриотами первого в мире социалистического немецкого государства. Книга рассчитана на широкий круг читателей.


Чужие и близкие

Роман «Чужие — близкие» рассказывает о судьбе подростка, попавшего в Узбекистан, во время войны, в трудовой военный тыл.Здесь, в жестоком времени войны, автор избирает такой поворот событий, когда труд воспринимается как наиболее важная опорная точка развития характеров героев. В романе за малым, скупым, сдержанным постоянно ощутимы огромные масштабы времени, красота человеческого деяния, сила заключенного в нем добра.


Сектор круга IV: Овны, Волки и Козлы

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.