Камень - [2]

И так упорно тяжелеет?

То всею тяжестью оно идет ко дну,

Соскучившись по милом иле,

То, как соломинка, минуя глубину,

Наверх всплывает, без усилий…

С притворной нежностью у изголовья стой

И сам себя всю жизнь баюкай,

Как небылицею, своей томись тоской

И ласков будь с надменной скукой.

1910

«Как кони медленно ступают…»

Как кони медленно ступают,

Как мало в фонарях огня!

Чужие люди, верно, знают,

Куда везут они меня.

А я вверяюсь их заботе,

Мне холодно, я спать хочу;

Подбросило на повороте

Навстречу звездному лучу.

Горячей головы качанье

И нежный лед руки чужой,

И темных елей очертанья,

Еще не виданные мной.

1911

«Скудный луч, холодной мерою…»

Скудный луч, холодной мерою,

Сеет свет в сыром лесу.

Я печаль, как птицу серую,

В сердце медленно несу.

Что мне делать с птицей раненой?

Твердь умолкла, умерла.

С колокольни отуманенной

Кто-то снял колокола.

И стоит осиротелая

И немая вышина —

Как пустая башня белая,

Где туман и тишина.

Утро, нежностью бездонное, —

Полу-явь и полу-сон,

Забытье неутоленное —

Дум туманный перезвон…

1911

«Воздух пасмурный влажен и гулок…»

Воздух пасмурный влажен и гулок;

Хорошо и не страшно в лесу.

Легкий крест одиноких прогулок

Я покорно опять понесу.

И опять к равнодушной отчизне

Дикой уткой взовьется упрек:

Я участвую в сумрачной жизни

И невинен, что я одинок!

Выстрел грянул. Над озером сонным

Крылья уток теперь тяжелы,

И двойным бытием отраженным

Одурманены сосен стволы.

Небо тусклое с отсветом странным —

Мировая туманная боль —

О, позволь мне быть также туманным

И тебя не любить мне позволь.

1911

«Сегодня дурной день…»

Сегодня дурной день,

Кузнечиков хор спит,

И сумрачных скал сень —

Мрачней гробовых плит.

Мелькающих стрел звон

И вещих ворон крик…

Я вижу дурной сон,

За мигом летит миг.

Явлений раздвинь грань,

Земную разрушь клеть,

И яростный гимн грянь,

Бунтующих тайн медь!

О, маятник душ строг —

Качается глух, прям,

И страстно стучит рок

В запретную дверь к нам…

1911

«Смутно-дышащими листьями…»

Смутно-дышащими листьями

Черный ветер шелестит,

И трепещущая ласточка

В темном небе круг чертит.

Тихо спорят в сердце ласковом

Умирающем моем

Наступающие сумерки

С догорающим лучом.

И над лесом вечереющим

Встала медная луна;

Отчего так мало музыки

И такая тишина?

1911

«Отчего душа так певуча…»

Отчего душа так певуча,

И так мало милых имен,

И мгновенный ритм – только случай,

Неожиданный Аквилон?

Он подымет облако пыли,

Зашумит бумажной листвой,

И совсем не вернется – или

Он вернется совсем другой…

О, широкий ветер Орфея,

Ты уйдешь в морские края —

И, несозданный мир лелея,

Я забыл ненужное «я».

Я блуждал в игрушечной чаще

И открыл лазоревый грот…

Неужели я настоящий,

И действительно смерть придет?

1911

Раковина

Быть может, я тебе не нужен,

Ночь; из пучины мировой,

Как раковина без жемчужин,

Я выброшен на берег твой.

Ты равнодушно волны пенишь

И несговорчиво поешь;

Но ты полюбишь, ты оценишь

Ненужной раковины ложь.

Ты на песок с ней рядом ляжешь,

Оденешь ризою своей,

Ты неразрывно с нею свяжешь

Огромный колокол зыбей;

И хрупкой раковины стены, —

Как нежилого сердца дом, —

Наполнишь шепотами пены,

Туманом, ветром и дождем…

1911

«О небо, небо, ты мне будешь сниться!..»

О небо, небо, ты мне будешь сниться!

Не может быть, чтоб ты совсем ослепло,

И день сгорел, как белая страница:

Немного дыма и немного пепла!

1911

«Я вздрагиваю от холода…»

Я вздрагиваю от холода —

Мне хочется онеметь!

А в небе танцует золото —

Приказывает мне петь.

Томись, музыкант встревоженный,

Люби, вспоминай и плачь

И, с тусклой планеты брошенный,

Подхватывай легкий мяч!

Так вот она – настоящая

С таинственным миром связь!

Какая тоска щемящая,

Какая беда стряслась!

Что, если над модной лавкою,

Мерцающая всегда,

Мне в сердце длинной булавкою

Опустится вдруг звезда?

1912

«Я ненавижу свет…»

Я ненавижу свет

Однообразных звезд.

Здравствуй, мой давний бред, —

Башни стрельчатой рост!

Кружевом, камень, будь

И паутиной стань:

Неба пустую грудь

Тонкой иглою рань.

Будет и мой черед —

Чую размах крыла.

Так – но куда уйдет

Мысли живой стрела?

Или, свой путь и срок,

Я, исчерпав, вернусь:

Там – я любить не мог,

Здесь – я любить боюсь…

1912

«Образ твой, мучительный и зыбкий…»

Образ твой, мучительный и зыбкий,

Я не мог в тумане осязать.

«Господи!» – сказал я по ошибке,

Сам того не думая сказать.

Божье имя, как большая птица,

Вылетело из моей груди.

Впереди густой туман клубится,

И пустая клетка позади…

1912

«Нет, не луна, а светлый циферблат…»

Нет, не луна, а светлый циферблат

Сияет мне, и чем я виноват,

Что слабых звезд я осязаю млечность?

И Батюшкова мне противна спесь:

«Который час?», его спросили здесь —

А он ответил любопытным: «вечность».

1912

Пешеход

<М. Л. Лозинскому>

Я чувствую непобедимый страх

В присутствии таинственных высот.

Я ласточкой доволен в небесах,

И колокольни я люблю полет!

И, кажется, старинный пешеход,

Над пропастью, на гнущихся мостках,

Я слушаю, как снежный ком растет,

И вечность бьет на каменных часах.

Когда бы так! Но я не путник тот,

Мелькающий на выцветших листах,

И подлинно во мне печаль поет;

Действительно, лавина есть в горах!

И вся моя душа – в колоколах, —

Но музыка от бездны не спасет!

1912

Казино

Я не поклонник радости предвзятой,

Подчас природа – серое пятно, —

Мне, в опьяненьи легком, суждено

Изведать краски жизни небогатой.