Камень духов - [42]

Когда стало совсем темно, Хиль Луис при помощи той же коряги переправился обратно на правый берег. Там отыскал одежду. Очевидно, капитан решил оставить ее как свидетельство, что Хиль Луис утонул при купании. Оружие и коня он забрал.

Разорвав нательную рубаху, сержант сделал себе перевязку. Натянул штаны и мундир и побрел сам не зная куда. Возвращаться в лагерь было небезопасно: Герера мог быть еще там. В то, что он стрелял в сержанта, вряд ли кто-то поверил бы, зная их неразлучность и все то доброе, что капитан сделал для своего подчиненного. Отправляться тотчас за сокровищами, без коня и оружия, было тоже бессмысленно. Хиль Луис решил на время затаиться где-нибудь и переждать.

Несколько месяцев бывший сержант скрывался у местных индейцев пуэбло – оседлых земледельцев, чья единственная на всю алдею многоэтажная хижина была сложена из камней, обмазанных глиной. Миролюбивые пуэбло кормили и врачевали пришельца и, главное, – ни о чем не расспрашивали. В их деревне Хиль Луис познакомился с одним из бушхедеров, заехавшим сюда навестить свою краснокожую подружку. После нескольких выкуренных трубок и дозы сивухи из кактусов бушхедер предложил своему новому амиго отправиться с ним, обещая сытую и богатую жизнь.

Хиль Луис согласился. В шайке он рассчитывал найти тех, с кем вместе сможет отомстить Герере и разбогатеть. Бушхедеры приняли его в свою семью. С ними он грабил почтовые кареты и богатых путников, втайне надеясь, что однажды встретит среди них своего обидчика. Между тем Герера как сквозь землю провалился. Вместе с ним исчезли и деньги инсургентов. Еще одна надежда Хиля Луиса не сбылась. Капитан смог-таки добраться до клада. Только два пустых сундука да, как в насмешку, забытая на дне одного из них серебряная монета – вот и все, что оставил своему компаньону бывший командир.

Еще несколько месяцев не принесли перемен в жизни Хиля Луиса. Обычное существование человека, поставившего себя вне закона: погони, разбой, бегство от регулярных войск, снова разбой, потом – пропивание своей доли добычи в грязных тавернах, где много девиц, готовых одарить тебя лаской, были бы деньги…

Однако все это не радовало новоявленного разбойника. Его сердце, как черви, точили все те же страсти: желание богатства, ненависть к командиру-предателю и жгучее желание поквитаться с ним. Чуть не каждую ночь снились Хилю Луису золотые дублоны и серебряные пиастры, снилась та беспечная жизнь, которую, как мечтал он, подарят ему деньги…

Ах, золото, золото! Оно толкнуло бывшего кавалериста еще на один очень рискованный шаг – заставило сделаться предателем, таким же, как и ненавистный ему Герера.

Узнав, что за голову предводителя их шайки – Помпонио, перед которым Хиль Луис всегда робел, обещана солидная награда, он переступил через свой страх: через одного вакеро, знакомого ему еще с довоенных лет, передал рейтарам, где будет очередной ночлег шайки.

Когда солдаты окружили ранчо и началась пальба, Хиль Луис постарался оказаться рядом с Помпонио. Он и оглушил его, раненного, и передал в руки капитана Луиса Аргуэлло – сына знаменитого на всю Верхнюю Калифорнию коменданта президии Сан-Франциско. Тут же получил от него часть денег и приглашение явиться в крепость за второй половиной. Однако, несмотря на свою жадность, Хиль Луис за деньгами не пошел, узнав, что вожак шайки не расстрелян, как это было обещано, а посажен в клетку. Даже блеск монет потускнел в глазах Хиля Луиса при мысли, что Помпонио может узнать, кто его выдал «твердогрудым».

Терзаясь сомнениями, Хиль Луис скрылся в Гиблом ущелье и жил там безвылазно, пока вдруг туда не вернулся чудом оказавшийся на свободе предводитель.

И вот теперь, когда Помпонио привел его к стенам той самой президии, судьба по какой-то прихоти свела вместе тех, кто вызывал у бывшего сержанта самые противоречивые чувства. Одного он ненавидел, другого – боялся, с помощью третьего надеялся осуществить свои мечты…

Разглядывая в подзорную трубу предателя Гереру с полковничьими эполетами, беседующего с красоткой и с офицером, который оказался никем иным, как капитаном Аргуэлло, Хиль Луис в то же время пытался сообразить: для чего же все-таки привел его сюда краснокожий?

Не выпуская трубки из правой руки, левой он невольно поскреб то место, на котором пуля Гереры оставила глубокий след. И как ни покажется странным, но это вдруг помогло сержанту сделать выбор между страхом перед Помпонио, местью бывшему командиру и собственной алчностью.

Выбор этот сам Хиль Луис вряд ли смог бы облечь в связное предложение. Но если бы это ему удалось, то его покойный отец, умей мертвые слышать, неизбежно перевернулся бы в своем неструганом гробу – так далеко ушел его отпрыск от мудрого наказа Хиля Луиса – старшего, учившего, что деньги – это зло.

4

Поговорку «С корабля – на бал» придумали моряки. В этом лейтенант Завалишин убедился нынешним днем не единожды. Первый раз в полдень, когда, поднявшись на борт «Крейсера», он отправился в каюту командира фрегата – капитана второго ранга Лазарева, чтобы доложить тому о результатах похода.

Они, эти результаты, оказались неожиданными даже для самого лейтенанта. Разве мог предполагать Завалишин, находясь в подземелье во время налетевшего урагана, что они не только благополучно выберутся наверх, но и найдут в падре Альтамиро помощника в поимке беглых матросов? А именно так и вышло. Святой отец воспринял чудесное спасение всех, кто был в завале, как знак свыше и тут же рассказал, где скрываются беглецы. Не прошло и двух часов, как они были пойманы и раскаялись в своем побеге, умоляя лейтенанта о заступничестве перед командиром корабля. То, ради чего приезжал в миссию главный правитель Новоархангельской конторы Хлебников, тоже разрешилось как бы само собой: индейцы, захваченные рейтарами в Новом Альбионе, во время урагана сбежали и сумели соединиться с соплеменниками, которые, в свою очередь, помогли спастись из подземелья и русским, и испанцам. Хлебников пообещал тут же по возвращении в Росс направить несколько промышленных, обученных каменщицкому и плотницкому делу алеутов, для оказания помощи соседям в восстановлении миссии. Содействовать монахам в этом обязался и капитан Аргуэлло. С ним у Завалишина начали складываться дружеские отношения. Таким образом, никаких конфликтов с иноземцами, о которых предупреждал лейтенанта командир фрегата, не возникло. Напротив, по мнению Завалишина, связи с испанцами укрепились и расширились, что дает возможность активнее вести переговоры об усилении российского влияния на Верхнюю Калифорнию, а возможно, и о присоединении ее в дальнейшем к российской короне…