Камень Апокалипсиса - [5]

Здесь Грассо сделал паузу, ожидая от студентов смеха и оживления. Увы, похоже, имя Барнума аудитории не знакомо. (Ой-ой-ой, — подумал он. — Стареем, стареем…)

— Спросите себя, — продолжал профессор, — почему Бог дарует грешнику сверхъестественные способности? Особенно когда есть столь много истинных верующих, жаждущих такого подарка?

Десяток минут Грассо посвятил изложению церковной доктрины чудес и наконец перешел к той самой истории, которую, как ему было известно, студенты с нетерпением ждали.

— Когда я работал в Ватикане, меня — на пару с отцом Петрочелли Зерилли — направили на Сицилию, чтобы расследовать сообщение о Мистических Стигматах, возникших у десятилетней девочки из рыбацкой деревни.

Стигматами, объяснял далее Грассо, называют кровоточащие участки на руках, ступнях, боках или лбах некоторых чрезвычайно набожных христиан. Их появление отмечалось на протяжении многих столетий. Они, можно сказать, копируют те раны, которые получил Иисус Христос, когда его били кнутом, распинали и надевали терновый венец на голову. Одним из первых стигматиков, официально признанных церковью, стал святой Франциск Ассизский, хотя в XIII столетии еще несколько сотен людей заявляли об аналогичных ранах. Церковь обладает как минимум полусотней безупречно задокументированных свидетельств стигматизма, относящихся к девятнадцатому веку.

— Доказанных случаев насчитывается так много, что даже неверующие перестали сомневаться в их существовании и вместо этого попытались найти объяснение, пользуясь методами экспериментальной науки, — сообщил Грассо студентам.

К примеру, в 1901 году парижский врач Пьер Жане надел на ногу одного из стигматиков медный башмак с окошечком, чтобы не дать тому возможности самостоятельно растравлять рану. Ученый сообщил, что хотя до раны теперь никто не мог добраться, она продолжала увеличиваться в размерах.

— Так вот, когда мы прибыли в деревню, — продолжал Грассо, — то нашли девочку настолько ослабевшей, что она уже не могла вставать. Осмотрев ее руки и ноги, мы обнаружили следы проколов, словно от гвоздей. По всем признакам, настоящие стигматы. Я-то, впрочем, отнесся к этому скептически и решил, что раны нанесли родители девочки, желая как-то выиграть на всеобщем внимании. Чтобы не дать ей саму себя изувечить, мы перевезли ее в дом местного священника и с этого момента, не отходя ни на шаг, по очереди дежурили у ее постели. Кроме того, мы обработали и перевязали раны, чтобы проверить, не приведет ли элементарная медицинская помощь к залечиванию повреждений.

Грассо сделал небольшую паузу. Глаза всей аудитории были прикованы к его лицу.

— Ни разу мы не оставили ее наедине. Даже пробовали суп, который приносила ей мать, — на случай если туда подмешали некий секретный эликсир. Естественные надобности она справляла за ширмой, причем ступни и ладони все время оставались на виду. Мы дошли до того, что изучали ее кал и мочу, пытаясь найти хоть какое-то научное объяснение. По истечении пяти дней стало совершенно ясно, что ни она сама, ни кто-либо еще не наносили этих повреждений. Несмотря на наши повязки и визиты местных врачей, раны девочки отказывались затягиваться. Более того, они росли на глазах.

Грассо вновь сделал паузу, на этот раз чтобы перевести дух. В аудитории ни шороха, ни малейшего шевеления. Каждый студент с нетерпением ждал, что же будет дальше.

— На тридцать третьи сутки после появления стигматов девочка впала в транс. Разумеется, нам с отцом Зерилли тут же вспомнилось, что нашему единому Господу и Спасителю Иисусу Христу было тридцать три года, когда его распяли. Девочку затем начало трясти, да так, что мы позвали врача, но и он оказался не в состоянии хоть как-то ее успокоить. Несколько раз он давал ей седативы, причем в таких дозах, что кто угодно погрузился бы в глубокой сон, однако ребенок оставался возбужден и в полном сознании. Мы отчетливо видели, что девочка страдает от крайне мучительных болей и данный факт также согласуется с Мистическими Стигматами. Страдание суть неотделимая и существенная часть этого чуда, поскольку оно проявляется лишь у тех верующих, кто испытывает потрясающую по своей силе жалость и любовь к нашему Господу и Спасителю Иисусу Христу. Стигматик в буквальном смысле переживает Страсти Господни вместе с Ним, он соучаствует в Его муках, душевной боли, печали и — в конечном итоге — в Его смерти. Именно так и должно быть, иначе раны станут выхолощенным символом, реквизитом театральной постановки, чей драматизм только подхлестывает гордыню, если стигматик не переживает подлинных мук смерти…

Грассо, казалось, сам начинал впадать в транс. Он передавал давно минувшие события с такой живостью, словно все происходило прямо сейчас, на его глазах.

— Погрузившись в молитву, я сидел у постели девочки. И тут она вдруг начала описывать последние Христовы дни. Ей предстало видение. Вы, разумеется, должны помнить, что эта девочка, пусть даже благочестивая и искренняя, была совершенно неграмотна. Ей просто не могли быть известны мелкие подробности. Так вот, пока она описывала пытки, которым подвергли Христа, я увидел, как у нее на руках, на лбу и на шее появились новые кровоточащие раны. Когда она сказала, что Его хлещут кнутом, все ее тело стала содрогаться, и при каждом ударе она кричала в голос. Кричала так, что в комнату вбежал перепуганный отец Зерилли. И вот представьте себе картину: мы с ним сидим по обе стороны постели и наблюдаем, как девочка принимает на себя роль Христа. Речь ее перестала носить описательный характер, и вместо этого она начала шептать слова, которые — как нам было известно из занятий библеистикой — произносил сам Иисус. Наконец ее хрупкое тельце содрогнулось в последний раз, и легкие извергнули воздух. Отец Зерилли немедленно принялся искать пульс, но девочка была уже мертва.