Камень ангела - [15]
— Мэм, мэм, — громким шепотом произнес Саймон. — Ангел в огне!
На этот раз все повернулись в сторону мальчика и зашептались между собой. Миссис Баттеруорт кинула на Саймона яростный взгляд, а настоятель сделал паузу, пытаясь определить, кто его перебил. Однако он не видел Саймона в толпе. Через минуту он продолжил чтение. Ногти матери впились в руку Саймона, и он понимал, что она напугана, но ничего не мог с собой поделать. За спиной у настоятеля ангел распростер свои крылья, и открылась темная бездна, подобная беззвездному небу. Саймон почувствовал, как дрожь охватывает его члены, а кости стали жидкими, как вода. Он почувствовал, что сейчас закричит, но тут настоятель перестал читать и сошел с кафедры. У него за спиной ангел снова слился с камнем. Саймон шумно вздохнул. Мать не отпускала его руку, а Сьюзен смотрела на них обоих в испуге. Однако пришло время заключительной молитвы перед причастием, и викарий снова появился у алтаря. Ему пришлось повысить голос, и он слегка заикался. Люди начали продвигаться вперед, склонив голову.
Те, кто не хотел причащаться, проталкивались к большим дверям, но пространство вокруг Саймона и его матери расчистилось. Когда они выбрались на улицу, люди что-то бормотали и отходили подальше от них.
— Что это ты себе позволяешь? — зашипела миссис Баттеруорт.
Мать Саймона ничего не ответила.
— Кто этот проповедник? — обратилась она к Сьюзен.
— Который? — переспросила та. — Тот, который говорил напыщенные речи, — Роберт Даун, а тот, который заикается, — Мэтью Палмер. С ним все в порядке? — осведомилась она, кивнув на Саймона.
— С ним все хорошо, — ответила Мари. — Там просто было душно, вот и все — ему не хватало воздуха и было трудно дышать.
— Он у меня вообще дышать перестанет, — пригрозила миссис Баттеруорт, — если еще раз так меня подведет.
И она тяжелой походкой направилась в сторону Лонг Миллгейт. Сьюзен взяла Мари под руку.
— Пошли, — сказала она. — Пускай глазеют.
Они последовали за миссис Баттеруорт. Саймон крепко держал мать за руку. Перед глазами проносились какие-то вспышки и мерцание, словно один мир быстро сменялся другим, но он не понимал, что там происходит. Его охватила невероятная усталость.
— Что вам угодно? — обратилась Сьюзен к одной бедно одетой женщине, и та поспешно отвела взгляд. — Не понимаю, Саймон, — сказала она, понизив голос. — Ты такой тихий парнишка, а умеешь привлечь к себе внимание.
Она обняла его за плечи, когда они влились в толпу, направлявшуюся в трактиры Лонг Миллгейт.
7
Мэтью Палмер зажег свечи, и церковь наполнилась озерцами света и тени. Скоро начнется вечерняя служба, и мальчики пойдут по проходам церкви к каждой из старых часовен, произнося deus misereatur и de profundis за упокой душ тех, кто завещал деньги церкви и школе. Его руки слегка тряслись, поскольку он знал, что в церкви соберутся пуритане, и ему было известно их мнение на этот счет. Особенно он боялся проповедника Роберта Дауна. «Мертвые уже прокляты или спасены, вне зависимости от ваших молитв, — говаривал он. — Вы растлеваете души вашей сегрегации, цепляясь за такие папистские методы. В нашей церкви они уже запрещены», — и так далее.
Мэтью Палмера трясло еще и потому, что в большой церкви было прохладно, и потому что менее чем через час ему придется сидеть за трапезой вместе с Робертом Дауном и его армией. Ничего не могло быть хуже трапезы в этой безрадостной компании: люди Дауна были в трауре и плакали за едой, а кроме того, бичевали себя и перед трапезой, и во время ее, пока капли крови не начинали падать в пищу. Но они особенно настаивали на его присутствии, а это означало, что они хотят обсудить дальнейшие изменения в церкви и церковных службах. Им не нравятся витражи, заявили они, а Мэтью Палмер любил эти окна, каждое из них рассказывало целую историю. Но в центре всех витражей была изображена Богородица, и они, конечно, возражали против этого. В Англии осталось мало церквей и часовен, в которых сохранились подобные витражи. В приходе существовала легенда о том, как во времена прежнего короля, Генриха VIII, прибыли солдаты, чтобы разбить витражи, разгромить приделы и алтарь и уничтожить изображения Девы Марии. Они въехали в церковь на лошадях, но старый священник не дрогнул и продолжал читать молитвы.
«За кого это вы молитесь?» — спросил начальник солдат, и когда ему ответили: «За леди Маргариту Бофор, бабушку короля», он резко остановился и после горячего обсуждения со своими людьми уехал. Таким образом, церковь осталась нетронутой, хотя и пришлось заменить каменный алтарь деревянным столом.
Однако теперь пуритане хотели, чтобы стены побелили, окна замазали известковым раствором и закрыли ставни. Они требовали, чтобы во время служб не было пения — только молитвы, которые следует читать на английском языке. Это еще усугубило бы смятение, уже завладевшее людьми. Ведь старые обычаи не так-то легко отмирали, и люди все еще тайно ходили на поля Чистилища в канун Хеллоуина, чтобы зажигать огни и читать молитвы по своим дорогим усопшим, дабы отмолить им хотя бы один день от мук Чистилища.
Викарий зажег последнюю свечу и стоял, задумчиво глядя на отражения в блюдах, в которые клали пожертвования на церковь. Что он ответит, когда его начнет расспрашивать Роберт Даун? Известно, что немногие могут противостоять ему. Этот человек — прирожденный инквизитор.