Камчатка - [41]

Мало того – новая школа носила имя святого Роке. Она была католическая. В выходные перед роковым понедельником, когда мы должны были переступить ее порог, нам преподали интенсивный курс христианства. Одно дело – изображать верующего во время мессы (правда, тянется она бесконечно, но бывает только по воскресеньям) и совсем другое – притворяться пять дней в неделю по несколько часов кряду. С утра пораньше в субботу мы повторили молитвы, уже зазубренные наизусть, и мама принялась объяснять нам их смысл:

– Бог создал мир за шесть дней. В седьмой день он отдыхал.

– А как он мог устать, если он Бог? – удивился Гном.

– Потом он создал Адама, первого человека. Вылепил его из глины.

– А почему не из пластилина? Это же легче!

– Бог подул на Адама, и свершилось волшебство: Адам ожил. Но Богу не хотелось, чтобы Адам жил один, и он решил найти ему спутницу жизни.

– Повел его на передачу «Телесваха»?

– Не валяй дурака. Слушайте внимательно: тогда Бог создал Еву.

– Эву? Эвиту Перон?!

К вечеру субботы мы приобрели смутное представление о целой куче историй, напоминавших сюжеты второразрядных голливудских фильмов: Самсон и Далила, Давид и Голиаф, Десять заповедей. Гнома очаровал эпизод, когда Моисей наслал на Египет полчища жаб. А еще он долго донимал маму из-за Ноева ковчега, пока она не признала: если Бог взаправду решил спасти по паре животных каждого вида, то Ной непременно должен был взять на борт двух Гуфи – одного твердого и одного мягкого.

В воскресенье мы пошли к мессе и обнаружили, что все, о чем нам рассказала мама, – лишь краткое содержание первого тома, который называется Ветхий Завет. Оказалось, есть и второй том – Новый Завет, не такой занятный, как Ветхий (братья убивают братьев! человек, который боролся с ангелом, – куда там «Титанам на ринге»! Говорящие кусты! Вещие сны! Наводнения, моря, расступающиеся перед людьми, и другие спецэффекты!), но зато бередящий душу. Иисус был сын плотника. Он призывал людей жить мирно, любить и понимать друг друга. Он был против насилия и презирал деньги, ведь земля достаточно обильна, чтобы прокормить, одеть и обуть всех людей на свете – надо только все толково распределить и по-честному делиться. Те, кому принадлежала политическая, экономическая или религиозная власть, испугались речей Иисуса – почуяли, что их авторитета он не признает, а значит, учит народ непочтительности и толкает к мятежу. И потому правители убили Иисуса. Убили зверски. Именно так, как на картинке из «Антеохито», которую я сжег. Но – и это, пожалуй, еще ужаснее – старались они зря, поскольку со смертью Иисуса его речи не утратили смысла.

He все заветы, приписываемые Христу, мне одинаково понравились. Некоторые были какие-то странные, казались взятыми с потолка. Например, что священники главнее монахинь. (Гном, со своей стороны, дивился, отчего среди священников есть только отцы и братья, а дядьев и дедушек нет.) Что святым отцам нельзя жениться. Что против богатства церковь уже ничего не имеет. А взять святое причастие: съедая облатку, ты непременно пожираешь тело Христово – каннибализм какой-то! Я знаю, что это просто символ, понарошку, мама тысячу раз объясняла, но все равно невольно вспоминаю о первобытных воинах, которые съедали сердца убитых, чтобы обрести их мудрость, – вот дуралеи! Дедушка уверял, что ничего на свете не приходится добиваться с таким трудом, как мудрости. Мудрости и установки телефона, – уточнял он.

Мама отутюжила новенькие форменные халатики (мой был синий, как фишки «Стратегии»); папа с Лукасом поехали за пиццей, а мы с Гномом остались у бассейна наблюдать за жабой, которая, загребая лапами, плавала взад-вперед, даже не замечая – вот ведь дуреха! – спасительного антитрамплина. По идее, мы не должны были вмешиваться – нам ведь хотелось, чтобы жабы до всего дошли своим умом, – но ее барахтанье пробудило в нас сострадание. Наконец, мы подтолкнули ее сеткой к дощечке.

Иногда нужно, чтобы тебе кто-то помог.

46. Среди хищников

Мы приехали задолго до начала уроков. Папа и мама представили нас директору школы – отцу Руису. Похоже, он был человек невредный и, судя по очкам с толстенными стеклами, страшно близорукий. Несмотря на теплую погоду, он был одет в шерстяную блузу, и даже в этог ранний час от него сильно пахло потом. Отец Руис отвел нас во внугренний дворик и попросил обождать, пока не ударят в колокол. Гном стал разглядывать фреску со святым Роке, я присел на бетонную скамью, а родители отошли пошушукаться со священником. Мой слух, натренированный за долгие часы сидения в стенных шкафах, улавливал отдельные фразы: отец Руис объяснял, что нас впишут в классные журналы и все такое, но ни в каких документах, отсылаемых в министерство образования, наших имен не будет, так что волноваться нечего. Когда зазвонил колокол, отец Руис увел Гнома, а мама подсела ко мне. Закурила «Жокей-клуб» – последнюю в пачке – и спросила голосом Женщины-Скалы:

– Кто ты?

– Висенте, – тоскливо ответил я.

– А почему ты раньше не ходил в эту школу?

– Потому что мы только что переехали в поселок.

– А папа у тебя кто?

– Архитектор. Работает в крупной строительной фирме «Кэмпбелл и компания».