Калямбра - [62]

И вот, наконец, его размотали, и что ж я обнаружила? Этот вовсе не мой муж! То есть, тоже по фамилии Бутейко, но Анатолий Николаевич, тогда как мой – Петр Карпович. Однако в женской консультации мне сказали, что уже поздно.

Конечно, вам любопытно, где все это время находился мой законный? Не знаю. Скорей всего, у той курвы, какую катал в машине, а может, у какой другой. Во всяком случае, дома его присутствия не наблюдалось. Когда ж через полгода он, то есть Бутейко П. К., заявился, я была уже сильно в положении от травмированного гражданина Бутейко А. Н.

Однако тот жениться на мне категорически не в состоянии, потому как я официально в состоянии замужем за Бутейко, который П.К., сам же он женатый – на особе, каковая в настоящий период проживает за границей, а именно в городе Шебекино Белгородской обрасти. В результате полученного мною ошибочного зачатия у меня родилась дочка по фамилии Бутейко, а по отчеству то ли Петровна, как мои старшенькие, то ли Анатольевна – от своего поврежденного отца.

Вина во всем этом происшествии, ясно, лежит на вашем лечебном заведении.

Потому ввиду моего затруднительного материального положения прошу в моей алиментарной просьбе не отказать.

Бутейко М. Д., кормящая мать»

* * *

Белая ночь, часа три, светло. На улицах Питера редкий народ. Всем почему-то радостно. То ли от воды, то ли от света. В районе Дворцовой площади навстречу идут, обнявшись, два совершенно счастливых парня. На них белые брюки, белые рубашки. Всем встречным, улыбаясь до ушей, они сообщают: «Нет! Мы не пидоры!»

* * *

Август. Принято вспоминать про «Курск» и вообще вспоминать.

Подводники немного другие. Не такие как все. Этот мир для них не реален. Для них реален тот, подводный мир, где опасности со всех сторон, а этот – какой-то несерьезный, смешной. А еще они проверяют этот мир на прочность или опасность. Они словно говорят: «Смотри, он же гнется во все стороны, как обычный картон, он совсем не опасен».

Вот идут два лейтенанта по Троицкому мосту в Питере, в форме, при всем параде. Один другому говорит: «Спорим, что сейчас с моста прыгну?» – и прыгает. Там метров двадцать пять до воды.

Еще о «Курске». Государству я не верю. И в 6 часов жизни тех, в 9-м отсеке, не верю. Если подводник пишет записку – значит, он боролся до конца. Не меньше трех суток.

Да, они могли выйти. Но надо было выходить самим. Сразу. Не ждать помощи. Помощь от адмиралов всегда придет невовремя. Холодная, бесстыжая сволочь.

Те ребята мне в сыновья годились.

Конечно, им надо было сразу собраться в 9-м, снарядить всю регенерацию, подготовить люк к открытию, одеться в теплое белье и СГП, растянуть тубус на люке, обступить его со всех сторон и дать в отсек ВВД. Чуть больше 7,5 кило (над люком было 74 метра). Если повышаешь давление за минуту, то кессонки не будет. Давление чуть выше 7,5 – и крышку люка сорвет, вода войдет внутрь и будет стоять у края тубоса. Под него – и выныривай. Свободное всплытие без аппаратов. За минуту вышли бы все.

Но это так. Взгляд со стороны. Никто не рассчитан на такое напряжение. Никто не рассчитан на то, что ведешь себя умно, не теряешь самообладания, когда от удара тебя мешает с ящиками ЗИПа и сорванными с места электрощитами.

* * *

Рассказали одну историю. Мама и ее взрослая дочь возвращаются с дачи, идут полем к электричке. Маме захотелось пописать, она ищет кусты. Кустики есть, но только они редкие и жидкие какие-то. Она лезет в них задом, а дочь ее корректирует, обе при этом кричат.

– Видно?

– Да, да, видно, еще дальше.

Мама – женщина, кстати, необычайно дородная, с приятными, хоть и огромными формами – пятится дальше в кусты.

– Видно?

– Да, да, давай еще!

Она еще пятится, и еще, и еще.

Наконец, дочь ей делает отмашку – начинай! – она садится и натруженно ссыт.

Когда она уже встала, облегченно натягивая трусы, сзади раздался голос:

– Хорошо, что не в стакан.

Она обернулась в небывалом смущении, и перед ней предстала картина: три мужика, расположившись со стаканами в руках на травке, в ужасе наблюдали, как на их скатерть-самобранку из кустов неумолимо, как бульдозер, руководимый далеким бригадиром, надвигается необъятная женская задница.

* * *

Позвонили со шведского телевидения. Шведы нашли в своем фьорде на глубине 115 метров затонувшую подводную лодку.

«Вы, как эксперт, могли бы нам сказать, русская это лодка или нет. Мы смотрели ваш фильм…»

Я сказал им, что я не эксперт, а писатель. Потом согласился – присылайте фото, посмотрим.

«Водолазов надо спускать!» – «Глубина там большая!» – «Какая же она большая, чуть больше ста метров!» – «Там сильное течение!» – «Для хороших водолазов это не проблема. Возьмите русских!» – смеются.

Русские водолазы – это хорошо, конечно.

Подозревают, что лодка 50-х или 60-х годов. По натовской классификации «Фокстрот». По нашей – 641 проект.

«Там еще за рубкой у нее зенитная установка! И обратите внимание на иллюминаторы на рубке! Их очень много!»

Ну, да. Ставили такое когда-то, но после войны уже всем было ясно, что главное для подводника – нырнуть и уйти, оторваться от преследования маневром по глубине и по скорости, а не вступать в дуэль с самолетом. Тот всегда в плюсе. Но это знание пришло в военные умы не сразу. Все пытались из лодки танк сделать.