Каллиграфия - [23]

— Следовало бы обнести мою хижину частоколом, — с натугой проговорила Клеопатра, чуть ли не надрываясь из-за тяжести снопа. Когда Венто разглядела эту неподъемную ношу, ее едва не хватил удар.

— Numi del firmamentо![10] Да это же саженцы, над которыми столько тряслась хранительница! О, что теперь будет!

— Эка важность, какие-то растения! — небрежно бросила кенийка. — Кто, в конце концов, важнее? Растение или человек? Разве человек создан, чтобы ублажать растения?

Джулия подивилась столь мудрому высказыванию дикарки, однако не преминула изложить и свою точку зрения:

— Но уж, по крайней мере, человек должен уважать труд других.

— Я вам с сотню таких понасажаю, — дерзко отвечала Клеопатра. Итальянка совсем не хотела с ней ссориться, беря во внимание ее натренированные мышцы и превосходство в росте, поэтому без лишних слов включилась в работу. Скоро обе они с ног до головы перепачкались в глине: Джулия — по неопытности, а Клеопатра — из принципа. Она ненавидела аккуратность.

— Есть тут у вас тростник? — поинтересовалась она, утирая грязной ладонью пот со лба.

— Это вряд ли.

— Очень жаль. Потому что тростниковая крыша прекрасно пропускает дым от костра, горящего внутри.

— И в твоем семействе не боятся поджариться заживо?! — изумилась Венто.

Кенийка скривила рот в усмешке:

— Да мы спим вокруг очага! И на моем веку еще ни разу никто не поджарился. А знаешь, чем славятся постройки масаев? Если возникает необходимость переместить деревню к другому пастбищу, мы просто обстукиваем дома палками, обмазка отлетает и хижины разбираются. Затем их можно перенести на новое место, чтобы опять собрать.

Аризу Кей мечтательно прогуливалась по аллее и, как всегда, наслаждалась необычайной синью небес, не утруждая себя смотреть по сторонам. Она добросовестно прополола грядки за пагодой и вскопала землю для будущих посадок. Качественная медитация помогла вернуть силы, подвигнув к активной деятельности в наскоро обставленной мастерской, где японка провела два часа за проектированием улучшенной модели телепортатора. В голове ее звучал симфонический оркестр, она плыла по дорожке грациозным лебедем, и его величество Удовлетворение владело ею безраздельно, пока взгляд случайно не зацепился за круглый пятнистый короб вышиною с трехдневный бамбук. Этот короб очень портил вид и внушал необъяснимое беспокойство. Подойдя поближе, хранительница моментально прозрела: кто-то позарился на молодые деревца, на объект ее чаяний и забот. Клеопатра! Ее не упрекнешь в несамостоятельности… Но это!

— Это выходит за грани допустимого! — не выдержала Аризу Кей. — Со строптивой девчонкой надобно быть строже. Придется вернуть ее в селение раньше срока.

С твердым намерением расставить все точки над «i» она направилась к громоздкой храмине. Однако, кроме засушенных кореньев и пары беличьих тушек, ничего и никого не обнаружила. Несчастные создания! В саду впервые свершилось убийство, но кто даст гарантию, что за ним не последуют другие, более изощренные злодеяния? Время бить тревогу.

Аризу Кей растратила слишком много энергии, когда позволила себе неожиданный маневр с тыла при «захвате» африканки. Повторить подобный прием у нее не хватило бы духу, и она решила действовать по старинке, а именно нагибаться и выискивать следы. Чтобы их обнаружить, не понадобилась бы даже лупа, потому что на коре каждого второго дерева виднелась засечка (о, многострадальные сакуры!). Эти засечки вели в отдаленную область сада, где японка намеревалась вырастить кипарисовую рощу в окружении стройных эвкалиптов. Но ни кипарисов, ни эвкалиптов ей отныне не видать, если там обустроится африканка. Она будет ожесточенно защищать свою территорию до тех пор, пока хранительница не вышибет ее пинком. Разумеется, волшебным.

По-видимому, кенийка всё-таки отыскала священную смоковницу, а если и не смоковницу, то какую-нибудь священную ёлку или сосну.

— Да славится могучий дух масаев! Тебе приносим в жертву эти шкуры, — нараспев произносила Клеопатра, а ей — к прискорбию Аризу Кей — увлеченно вторила Джулия, которая, как представлялось японке, обладала критическим складом ума и ясностью мышления. Но вся правда заключалась в том, что негритянка вызывала у девушки симпатию, смешанную с чувством почитания, если не преклонения. Кто еще в Академии может похвастать знакомством с жительницей страны, где, в момбасской гавани, однажды высадился Васко да Гама?! История голодного детства и полного лишений отрочества дикарки окончательно покорила студентку: сострадание уступило место невольному восхищению выдержкой Клеопатры, неутомимостью духа, верностью себе и своим традициям. И Джулии, во что бы то ни стало, захотелось оградить ее от несправедливости.

Аризу Кей притаилась за деревом. Притаилась! Ах, если б она только видела себя в тот момент! Величавой, статной, ей подобало бы выйти на свет и объявить о своем присутствии. Но нет, она предпочла засаду.

Кенийка насторожилась и повела носом.

— Сматываемся отсюда, — сказала она шепотом.

— Почему? — удивилась Джулия.

— Я эту узкоглазую теперь за версту чую. Я нанесла урон ее драгоценному саду, и деликатничать здесь со мной не станут. Поэтому, повторяю, надо убираться.