— Что-то затянулся наш обмен напутствиями, — заметила Джулия, поправляя свою длинную, до пят юбку из темно-зеленого крепдешина. Она сшила эту юбку и жакет — тон в тон — специально для путешествия и ужасно гордилась шляпкой, опоясанной широкой бежевой лентой и превосходно гармонирующей с остальным нарядом. Такие шляпки носили модницы Викторианской эпохи; нечто подобное наверняка надевала Мэри Монтэгю[64], пускаясь в круиз вдоль берегов Африки, намереваясь завоевать Азию или покорить Европу. Как и Мэри, Джулия решила составлять путевые заметки. Через три или четыре месяца она вернется, чтобы покорить Академию.
Подобрав подол, она несколько неуклюже забралась в корзину.
— Руби канат! — скомандовала Венто топчущемуся на месте Рафаэлю, который до сих пор не соизволил вымолвить ни слова. Его попросили, а вернее, он сам напросился охранять шар, чем был весьма доволен, так как дежурить у книги предсказаний ему стало по-настоящему невыносимо. Стереги ее денно и нощно, в мрачной каморке с зарешеченным окном. На дворе лето, а ты стереги! В лучшем случае тебе разрешат погреться на солнышке, рядом с громадной черной дверью. Точно улитка, ты, делая шаг, неизменно остаешься при панцире. Приятного мало. Куда больше привлекала Рафаэля перспектива обходить дозором площадку сорок на сорок, карауля безмолвного гиганта высотою под тридцать метров.
— Рубить? — переспросил он. — Но ведь тогда шар взлетит!
— Ох, ну, разумеется, взлетит! — передразнила его Джулия. — А мне того и надо!
— Но как же синьор Кимура? — воскликнула Елизавета. — Вы разве не вместе отправляетесь?
Кристиан как раз спускался по ступенькам директорского корпуса, когда взгляд его случайно задержался на светлой верхушке купола. Аэростат как-то подозрительно покачивался и подрагивал. Не иначе, Джулия уже на взлетной площадке. Как бы чего не вышло!
Привычный к ее эскападам, Кимура, тем не менее, забеспокоился. Они ведь договаривались лететь вдвоем!
Со всех ног бросился он к полигону. На всякий случай Кристиан держал наготове ключ, но и ворота, и калитка оказались незапертыми.
На полигоне его поджидал неприятный сюрприз. Джулия уже почти избавилась от груза, и шар плавно поднимался в небо. Сбрасывая мешки с песком, девушка заливалась смехом, а в перерывах между приступами хохота снабжала друзей «дельными» советами:
— Ты, Франческо, гоголем не ходи! — кричала она сверху. Обрубок каната, по счастью, всё еще волочился по земле. — Да острот поменьше! Мужчину красит молчание.
В ответ ей, однако, сыпались прежние остроты, причем в двойном объеме, ибо Джейн, заступаясь за своего избранника, разошлась по-настоящему.
— А тебе, Кианг, лишний раз лучше не наводить тень на плетень да не распускать языка! Сплетни рождаются быстрее, чем дует ветер!
Тут Джулия заметила Кристиана, который явно был не в духе и что-то выкрикивал на бегу. Сделавшись от стыда пунцовой, она пригнулась, так что теперь из-за борта виднелась одна только ее шляпка. Взгляд метнулся к оставшемуся в углу гондолы грузу. А что если и его тоже сбросить? Кристиан ее, конечно, нагонит. На каком-нибудь летательном аппарате из коллекции Сатурниона Деви…
— Стой, Джулия! Стой! — донеслось до нее, и она вздрогнула, осторожно выглянув из корзины.
«Даже при всём желании, — подумала она, — я не смогла бы остановиться. Нет, сэнсэй. Если ветер подул, его уже ничем не сдержать».
* * *
Аризу Кей подозвала Клеопатру, когда та удила в ручье рыбу. Поспешно смотав самодельную удочку, африканка вскочила с колен.
— Что это? Какая-то грядка? — она вопросительно взглянула на хранительницу. Обширный участок чернозема с только-только проклюнувшимися ростками. — Если нужно помочь, я к твоим услугам.
Японка лукаво прищурилась.
— Помню, как ты говорила, что считаешь себя обузой. Тебя одолевали опасения. Посмотри: отныне ты не будешь страдать от безделья. Как насчет небольшой бамбуковой рощи в нашем саду?
— Значит, грядка… То есть, участок, — поправилась Клеопатра. — Значит, он…
— Да, он твой, твой! — закивала Аризу Кей. — Бамбук особой заботы не требует — поливай его, как следует, да не забывай любоваться. А там, если придется тебе по нраву, можно еще что-нибудь посадить.
— Роща Клеопатры, — распробовав эти слова на вкус, кенийка засмеялась. — Звучит гордо!
И вдруг, охваченная чувством щемящей грусти и невыразимой, безграничной признательности, она прижалась к своей благодетельнице, чем немало ее удивила. — Спасибо тебе, Аризу-сан! Ты подарила мне новый дом и новую жизнь.
