Калитка во Вселенную - [30]

И действительно, не прошло и десяти минут, как из леса вышли Пасечник с Михалычем. У Михалыча на плече болталась двустволка, на поясе висел желтый патронташ, профессор внешне был безоружен, но с доброй палкой-посохом в руке. Бороды, усов и прочей атрибутики на нем уже не было.

— Ну как, Георгий? — спросил Олег Васильевич, подойдя к столу — на пользу пошла наша фармакология?

— На пользу — не то слово — отозвался Жора — как заново родился.

— Погоди маленько — проворчал подошедший следом Михалыч. Он снял дробовик с плеча и повесил его на сучок ближайшей березы. — Вот полежишь на морском песочке пару-тройку дней, тогда точно — как новенький будешь.

— А чтой-то Вы, Олег Васильевич — то в бороде, то без? — полюбопытствовал Жора.

— Видишь ли, там, дома, местные жители привыкли видеть меня с бородой и прочим. У меня в деревне репутация чудака-ученого, я ее старательно поддерживаю. Бороду я сбрил, когда почувствовал, что за мной в Москве стали следить. Потом я решил, что когда нужно будет исчезнуть, снимать этот камуфляж. Стал ездить на электричке, периодически, то тут — то там оставлять машину. Да видно — не очень помогло…

— Садитесь к столу — хлопотала Наталья — каша готова, сейчас чай подогрею — И она повесила чайник на треногу над почти прогоревшим костром.

Михалыч принес из машины стопку алюминиевой посуды с вилками и ложками. Наташа немедленно разложила кашу по тарелкам, и раздала их усевшимся за стол мужчинам. То ли сказалась хворь, ослабившая Жорин организм, то ли это был просто обычный аппетит на природе, но вкуснее Жора давно ничего не едал.

Обычная гречневая каша с тушенкой, приправленная болгарским лечо из стеклянной банки, была столь хороша, что Жора съел аж две миски, запивая все это горячим чаем. Впрочем, Олег Васильевич с Михалычем от него не очень отставали, видимо нагуляв аппетит на свежем воздухе. За столом некоторое время царила тишина, прерываемая лишь звяканьем ложек и обычными застольными просьбами о добавке, хлебе или соли.

Когда все наелись, Наталья, собрав посуду, оправилась ее мыть к большому эмалированному бачку, заботливо подвешенному на одной из берез.

— А я смотрю — ты некурящий — обращаясь к Жоре, констатировал профессор — это очень удачно. По каким-то неведомым причинам, жизнь подбирает в нашу компанию некурящих, но не без других человеческих слабостей — покосился он в сторону Михалыча.

— Обвинение отвергаю — с достоинством ответил тот. — Вам, как непьющему, полностью никогда не понять душу русского человека, иной раз требующую отдыха. Пусть даже и в таком своеобразном виде. Тем более — норму свою знаю, и никаких безумств не допускаю.

— Это да — вынужден был признать Пасечник — тут не придерешься, в этом смысле никаких претензий нет.

— Курить не курю, а выпить в меру не откажусь — Жора решил помочь Михалычу.

— О как! — обрадовался Михалыч — так, может, на сон грядущий? — Он вопросительно посмотрел на профессора. Тот благодушно махнул рукой — Да ладно уж — тащи свою бутылку, а то я не видел, как ты грузил свое пойло. Только одну!

— Да будет Вам, — обиделся Михалыч — неужели я не понимаю… Но, нынче ведь подъехали мы с совсем другой стороны. Вороги, если и ждут нас, то там — он махнул рукой — с шоссейки. А мы — кустами и тропками… Никак им нас сегодня не вычислить.

И он быстренько слазил в будку и вернулся, держа в руке поллитровку «Столичной» в экспортном исполнении.

— Эх, на природе сам бог велел — сказал Михалыч, разливая водку по двум кружкам, но Наталья молча подставила третью. Михалыч покосился на профессора, тот сделал вид, что ничего не видит, и Михалыч плеснул и в третью кружку. — Однако, если бы Кадо с собой взяли, то спали бы тогда вообще без проблем.

— У Кадо на базе дел хватает — строго сказал профессор — а я подежурю полночи, потом тебя разбужу, успеешь… отдохнуть.

— Олег Васильевич! — укоризненно сказал Михалыч — мне и в одно лицо такой флакон на природе — ничто, а уж на троих…

Полкружки водки, да под немалую порцию каши, ни на Жору, ни на Михалыча, заметного действия не оказали, а вот Наталья сомлела, и вскоре была отправлена в будку почивать.

— Ну что, Георгий — сказал профессор, когда, уложив девушку отдыхать, они втроем уселись у костра — вопросы уже появились?

— Да как им не появиться — начал было Жора.

— Минутку — поднял руку Михалыч — я, с вашего разрешения, сидя на спине из палатки послушаю, а то мне вставать раненько — и отправился в палатку, волоча за собой надувной матрас. Под мышкой он держал громадный ватный спальник в зеленом брезентовом чехле.

— А ты-то как? — спросил Олег Васильевич, проводив взглядом Михалыча — может тоже — на боковую? На вопросы и завтра время найдется…

— Да нет — пожал плечами Жора — вроде такой уж смертельной усталости нет…

— Тогда давай — профессор подбросил пару поленьев в угасавший костер — что тебя интересует? Хотя, знаешь что, давай-ка я начну…

Значит, так: Точек перехода, или, по другому — отработанных, надежных «калиток» на сегодня у нас три. Первая — куда вы завтра с Натахой отправитесь — остров в Карибском море, ориентировочно 17 век.

Вторая — Калининский фронт, осень 41 года, оттуда все наше оружие, но там только время меняем, выход географически в том же месте. И третья — Тверская губерния 1905 год, осень, тоже — только время. Причем, очень важный нюанс — по ряду пока не понятых причин, выход оттуда обратно в локальное время, в двух последних случаях почти гарантированно возвращает тебя при повторном входе практически в тот же исторический момент, что и при первом входе. С исключениями мы встречались — но очень редко. То ли это такая защита мироздания, то ли какие другие механизмы — мы не знаем. Остается смириться с фактом — болтаться туда-сюда между мирами, меняя мимоходом историю, не получится. Каждый раз, возвращаясь туда через «калитку», ты, скорее всего, обречен начинать виток истории заново.