Калиш (Погробовец) - [52]
Глаза немки разгорались. Она встала.
— Хорошо говорить, — начала она слегка охрипшим голосом. — Я все знаю! Как бы ни был кто слаб, умирающий, а придется душе уходить из тела, так сопротивляется ужасно, не справиться! Ребенка трудно придушить, а что же женщину!
— Что? Да у нее сил меньше, чем у ребенка, — перебила Мина. — Если бы ее не поддерживали под руки, так и до костела бы не дошла… по комнате идет, за стены да скамьи хватается!
Бертоха недоверчиво трясла головой.
— Ты думаешь, с этими князьями хорошо иметь дело? Я и это знаю. Скажет: избавить меня от нее; скажет: убить, а потом сам умоет руки и велит разорвать лошадьми. И это случалось! Что для них слово или жизнь человеческая!
— Так я его лучше знаю, чем ты!
— Неправда, — стояла на своем Бертоха. — Еще и твоего духу здесь не было, когда я его юношей знала и хорошо знала! Была и я молода!
Она выразительно улыбнулась.
— Кто им будет верить! Поклянется, чем угодно, а потом… Эти пророчества не напугали Мину. В ней кипел гнев, ей было
невтерпеж. Сказала себе, что дольше не выдержит. Служанок она уже подговаривала, теперь надо было привлечь на свою сторону Бертоху и приобрести в ней соучастницу, а не врага.
— Все драгоценности твои, — говорила, обнимая ее. — Мало тебе, прибавлю из своих! Я со служанками сама все сделаю, но ты должна быть со мной! Она сегодня еле ходит, кричать не будет, никто не услышит, увидишь!
Бертоха уже привстала было, но теперь опять уселась, застонав.
— Не хочу, возись сама! Мина долила ей вина.
— Пей-ка, пей! Ишь, трусишка! Сегодня же с нею покончим. Ты должна! Я — так могу, а ты не хочешь? Он ждет, велел, он даст награду. Никто слова не скажет. Умерла и все.
Задумавшись, пила Бертоха, а перед глазами мелькали драгоценности, приказ князя и уверенность в безнаказанности легкого преступления.
Постоянные разговоры о скорой и неизбежной смерти Люкерды сделали ее равнодушной.
Мина видела, что скоро добьется своего. Побежала проведать, что делает Люкерда.
Как всегда, в спальне горел ночник перед иконой и лампа на столе. По углам прятались тени. Широкая кровать еще пустовала.
Княгиня, пошатываясь, бродила по комнате. Раз стала на колени перед иконой Богоматери, сложила руки, с плачем стала молиться. При этом упала на пол и должна была подняться, придерживаясь за скамью. Уже был час, когда она обыкновенно ложилась, но сегодня она откладывала это, знала, что все равно не заснет, если ляжет. Сон ее сменялся мечтами; она часто вскакивала с плачем, стонала, напевала и опять ложилась.
Мина, приоткрыв дверь, жадно следила за каждым движением, за каждым проявлением слабости и упадка духа. Она видела, как княгиня хваталась за грудь, как она зашаталась и, опустив голову, села на скамью. Потом опять привстала, облокотилась на стенку, тяжело дышала, а в горле что-то хрипело.
Мина прибежала обратно. Лицо ее горело. По пути что-то шепнула служанкам, стоявшим кучкой в ожидании. Это были простые девушки, уже затронутые придворной жизнью, сильные, как парни, дерзкие да еще сегодня вечером отведавшие меду у Мины.
В ожидании дальнейшего смеялись и трунили. То, что им надо делать по приказу старших, их не касалось.
Бертоха, подвыпив, раздумывала, полусонная, когда вернулась Мина и коснулась ее дрожащей горячей рукой.
— Надо подождать, когда ляжет спать, — прошептала, — тогда.
Бертоха кивнула головой в знак согласия. Она уже успела уговорить себя, что нет опасности, раз Мина пойдет с нею. Служанки могли все сделать, что нужно; им достаточно было кивнуть.
— Подушки лежат сбоку у кровати, — говорила прерывистым шепотом Мина. — Когда ляжет, бросим на нее — она и звука не издаст, следа не будет.
Теперь уже в согласии перешептывались.
Бертоха, согласившись с Миной, тоже хотела поскорее кончить, избавиться от мучительного ожидания. Говорила сама себе, что первая побежит к князю с известием, что больная княгиня умерла.
Встала, собираясь идти.
— Подожди, — удержала ее Мина. — Посиди здесь, а я пойду, посмотрю… Не надо ее спугнуть. Пусть ложится и дремлет. Так будет легче и лучше.
Мина вторично подбежала под двери.
Люкерда опять разгуливала по комнате, напевала, как и раньше, хваталась за голову и грудь.
Немка послала к ней одну из служанок напомнить, что пора спать. Девушка вошла развязно; это была одна из самых дерзких служанок, привыкшая обращаться с княгиней запросто несмотря на ее сан и болезнь.
Вошла и остановилась, скрестив руки.
— Вам пора спать! — сказала. Люкерда, не отвечая, взглянула на нее.
— Спать пора! — повторила служанка, — а то мы из-за вас должны выстаивать. Ну, пора спать! — еще раз добавила она с явным издевательством.
Княгиня не отвечала и медленно ходила. Она уже привыкла к такому издевательству прислуги и не реагировала на него.
Несколько раз повторив свое приказание в более и более грубой форме, служанка подошла наконец к княгине и потащила ее за руку к кровати.
Бессильная Люкерда уселась на минуту, но сейчас же с испугом встала и опять заходила по комнате. Служанка вторично потянула ее. С усилием княгиня вырвалась, презрительно взглянула и отошла в угол. Мина, видевшая эту сцену в щелку, ерзала на месте.
Захватывающий роман И. Крашевского «Фаворитки короля Августа II» переносит читателя в годы Северной войны, когда польской короной владел блистательный курфюрст Саксонский Август II, прозванный современниками «Сильным». В сборник также вошло произведение «Дон Жуан на троне» — наиболее полная биография Августа Сильного, созданная графом Сан Сальватором.
«Буря шумела, и ливень всё лил,Шумно сбегая с горы исполинской.Он был недвижим, лишь смех сатанинскойСиние губы его шевелил…».
Юзеф Игнацы Крашевский родился 28 июля 1812 года в Варшаве, в шляхетской семье. В 1829-30 годах он учился в Вильнюсском университете. За участие в тайном патриотическом кружке Крашевский был заключен царским правительством в тюрьму, где провел почти два …В четвертый том Собрания сочинений вошли историческая повесть из польских народных сказаний `Твардовский`, роман из литовской старины `Кунигас`, и исторический роман `Комедианты`.
В творчестве Крашевского особое место занимают романы о восстании 1863 года, о предшествующих ему событиях, а также об эмиграции после его провала: «Дитя Старого Города», «Шпион», «Красная пара», «Русский», «Гибриды», «Еврей», «Майская ночь», «На востоке», «Странники», «В изгнании», «Дедушка», «Мы и они». Крашевский был свидетелем назревающего взрыва и критично отзывался о политике маркграфа Велопольского. Он придерживался умеренных позиций (был «белым»), и после восстания ему приказали покинуть Польшу.
Польский писатель Юзеф Игнацы Крашевский (1812–1887) известен как крупный, талантливый исторический романист, предтеча и наставник польского реализма. В шестой том Собрания сочинений вошли повести `Последний из Секиринских`, `Уляна`, `Осторожнеес огнем` и романы `Болеславцы` и `Чудаки`.
Огромное войско под предводительством великого князя Литовского вторгается в Московскую землю. «Мор, глад, чума, война!» – гудит набат. Волею судеб воины и родичи, Пересвет и Ослябя оказываются во враждующих армиях.Дмитрий Донской и Сергий Радонежский, хитроумный Ольгерд и темник Мамай – герои романа, описывающего яркий по накалу страстей и напряженности духовной жизни период русской истории.
Софья Макарова (1834–1887) — русская писательница и педагог, автор нескольких исторических повестей и около тридцати сборников рассказов для детей. Ее роман «Грозная туча» (1886) последний раз был издан в Санкт-Петербурге в 1912 году (7-е издание) к 100-летию Бородинской битвы.Роман посвящен судьбоносным событиям и тяжелым испытаниям, выпавшим на долю России в 1812 году, когда грозной тучей нависла над Отечеством армия Наполеона. Оригинально задуманная и изящно воплощенная автором в образы система героев позволяет читателю взглянуть на ту далекую войну с двух сторон — французской и русской.
«Пусть ведает Русь правду мою и грех мой… Пусть осудит – и пусть простит! Отныне, собрав все силы, до последнего издыхания буду крепко и грозно держать я царство в своей руке!» Так поклялся государь Московский Иван Васильевич в «год 7071-й от Сотворения мира».В романе Валерия Полуйко с большой достоверностью и силой отображены важные события русской истории рубежа 1562/63 года – участие в Ливонской войне, борьба за выход к Балтийскому морю и превращение Великого княжества Московского в мощную европейскую державу.
После романа «Кочубей» Аркадий Первенцев под влиянием творческого опыта Михаила Шолохова обратился к масштабным событиям Гражданской войны на Кубани. В предвоенные годы он работал над большим романом «Над Кубанью», в трех книгах.Роман «Над Кубанью» посвящён теме становления Советской власти на юге России, на Кубани и Дону. В нем отражена борьба малоимущих казаков и трудящейся бедноты против врагов революции, белогвардейщины и интервенции.Автор прослеживает судьбы многих людей, судьбы противоречивые, сложные, драматические.
Таинственный и поворотный четырнадцатый век…Между Англией и Францией завязывается династическая война, которой предстоит стать самой долгой в истории — столетней. Народные восстания — Жакерия и движение «чомпи» — потрясают основы феодального уклада. Ширящееся антипапское движение подтачивает вековые устои католицизма. Таков исторический фон книги Еремея Парнова «Под ливнем багряным», в центре которой образ Уота Тайлера, вождя английского народа, восставшего против феодального миропорядка. «Когда Адам копал землю, а Ева пряла, кто был дворянином?» — паролем свободы звучит лозунг повстанцев.Имя Е.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.