Калигула. Тень величия - [17]

Калигула ухмыльнулся:

— Нет, конечно, ну что за глупости ты говоришь? Это назначение — знак наивысшего доверия к тебе римского бога. Я вот только еще не подобрал тебе достойную замену на посту префекта претория. А сейчас нам пора проститься, Невий Серторий, новый наместник Египта, мне надо поговорить со своей женой.

— Же…женой? — запнулся Макрон.

— О да, мой друг! Ты, кстати, пока здесь, можешь сказать ей тоже несколько слов перед расставанием с Римом.

Калигула отошел в сторону и откинул узкий занавес, прикрывавший стенную нишу. Макрон не смог сдержать стон. На него смотрела темноликая Юния. Префект претория резко повернулся и выбежал вон, остановившись лишь на выходе перевести дух. Сердце колотилось так бешено, что грозило вырваться наружу, пробив ребра и кирасу.

«Нам не измерить глубину его горя», — подумалось ему, и он продолжил свой бег.

Ирод Агриппа уже который час сидел в раздумье. Вокруг роскошного ложа с тяжелым расшитым балдахином под легкую мелодию кружились танцовщицы. Но Ирод не замечал ни сладострастных движений, ни пышных форм девушек.

Пришедшая вместе с караваном нежданная забота ввергла его в невеселые думы. Погонщики сообщили страже, что подобрали в пути юношу, умиравшего от жажды посреди дороги, который, едва придя в себя, объявил, что к тетрарху у него важное дело. Если бы не сослался юноша на столь дорогое Ироду имя, он бы и слушать не стал неизвестного юнца. Но имя Павла Фабия Персика распахнуло перед путником массивные ворота дворца.

Вошла Киприда. Увидев, что муж ее чем-то озабочен, она присела к нему на ложе, взмахом руки прогнала прочь девушек и ласково коснулась нахмуренного чела Ирода.

— Что тревожит тебя, повелитель моего сердца?

— Наш нежданный гость рассказал мне невероятные вещи. Я и помыслить не мог, что мой друг Фабий столько лет хранил страшную и опасную тайну, — ответил Агриппа.

— А почему с этой тайной он прежде всего пришел к тебе? Ведь близкими друзьями Фабия, кроме тебя, были Клавдий, Макрон и наш император, которому Персик завещал все, как родному сыну.

— Не пытай меня, Киприда! Если б ты только знала.

— Доверься мне! Я — самый близкий человек. Если ты разделишь со мной свои тревоги, тебе станет легче, и мы вместе сможем что-нибудь придумать.

Агриппа пристально взглянул на нее и холодно ответил:

— Ты не знаешь, о чем просишь меня, Киприда! Вели рабам собираться к отъезду. Я еду в Рим.

Киприда покорно и радостно кивнула.

— О, да! Наши дочери будут счастливы туда возвратиться!

— Вы останетесь здесь! — гневно вскричал Ирод. — Не строй планов, жена! Я и сам не знаю, суждено ли мне будет увидеться с вами вновь, но если я вернусь, то мы возвысимся так высоко, как мой дед Ирод Великий! И жалкий титул тетрарха Башана я сменю на титул царя иудейского! Я пришлю весть о себе, и если она будет плоха, то ты должна будешь собрать все ценное и бежать немедля в Парфию. Я оставлю письмо к Артабану, надеюсь, он оправдает мои ожидания и приютит тебя с дочерьми.

Киприда задрожала, как осиновый лист, и расплакалась.

— Не плачь! Я обещаю, что будущее сложится для нас наилучшим образом. Иди же!

Киприда молча вышла, так и не решившись продолжить расспросы. Да и что толку, если муж никогда не был с ней откровенен.

Уже на выходе она столкнулась с юношей, пришедшим с караваном торговцев. Он низко склонился перед ней и ужом проскользнул мимо. Массивные двери плотно захлопнулись за его спиной.

Киприда еще долго смотрела на дверное массивное кольцо, то протягивая к нему руку, то отдергивая. Тревожные мысли одолевали ее. Что за тайну принес с собой этот юноша, чье лицо она так и не смогла разглядеть? Высокий, статный, но черты его лица ускользали из памяти, как струйка песка сквозь пальцы, а блеск хитрых глаз из-под почтительно опущенных ресниц не давал Киприде покоя. Она чувствовала, что благополучию их семьи настал конец. И женская интуиция ее не подвела.

В последние дни Ферий марта Туррис Мамилия, центральная площадь Субуры, где все это время квиритами обсуждались скачки и парады на Марсовом поле, вдруг забурлила новой сплетней.

Весть пришла с верхней части Кливус Субуранус и, подобно гигантскому морскому валу, докатилась вниз, к Фавнес Субурей, где, наконец, разбилась о склоны Виминала.

Римлянки, подходившие за водой к фонтану на Туррис Мамилия, охваченные праведным отвращением, спешили донести эту новость до своих знакомых. Зато мужское население пребывало в ажиотаже, граничившим с повальным возбуждением. Любые роскошные носилки останавливали и пытались рассмотреть едущего. Рабы хлестали бичами, толпа напирала, и на улицы начали спешно подтягиваться отряды вигилов. Присутствие вооруженных воинов отрезвило чересчур любопытных, и на Субуру постепенно возвращалось спокойствие.

Сплетня перекочевала в инсулы, внутренние дворики которых наполнялись желающими обсудить это событие.

Самая знаменитая куртизанка Рима Пираллида вернулась в свой дом! Подробности ее несостоявшейся казни, страшные обвинения в отравлении Агенобарба до сих пор будоражили римлян. И, если уж ей позволили покинуть храм Весты, долгое время служивший убежищем, это значило, что сам император изменил свое решение и оказал милость бывшей осужденной. Никто не знал, как, зачем и почему, поэтому домыслы и нелепые слухи заставили гадать всю Субуру не один день.