Калигула - [113]
— А я вот в пути все. Да и ладно. Что мне дорога, когда мои магистраты день и ночь в трудах. Дороги мои в порядке. Гладкие да ровные. По ним кататься легко. Вот дед мой, Марк Випсаний Агриппа, лично обустроил Клоаку. Говорили мне, не брезговал по ней спускаться к Тибру. Я тоже строю, да ты ведь знаешь? И по дорогам моим ездить не боюсь!
Веспасиан знал. И, сидя в хорошеньком, веселом эсседии молодого принцепса, перебирал. В уме перебирал невесело все возможные причины пребывания своего в нем. Ясно было только одно: недочет в этом самом строительстве, будь оно неладно. Только что за дело Веспасиану до моста в Байях? Он там не ответчик. Там своих хватает ответчиков. Говорят, Калигула скор на расправу. Не то, чтобы уж казнить виновных, как старик Тиберий, нет. Да напихают грязи за шиворот или лицом ткнут в кучу дерьма. Ох, не хотелось бы! Оставь меня, Pauenzia[263], своею заботой, обойди; узнать бы уже, куда едут, чем мучиться неизвестностью.
И совсем было успокоил себя Веспасиан, говоря, что в Байях он не ответчик ни за что. Мало ли какое поручение у императора может возникнуть для эдила? А то, что молчит уж долго, так ведь не о чем с магистратом разговаривать. Доедут до места, там по делу и поговорят. Уж если рабам позволено жаловаться на господ, так почему бы и эдилу не проехаться с императором в одной повозке? Он к легионам благоволит, войсковые трибуны в почете. Помнит император солдатскую выучку.
А на выезде из города облился вдруг холодным потом эдил. Вспомнил: дождь был вчера, к тому же ливневой. С окрестных, пусть и пологих холмов, стекается в низину вода. Не размыло ли дорогу? Не попутчик он императорам, не попутчик, и хмурое лицо императора тому порукой!
Вот уж и выезд. Перегородила им путь лужа. Она легла от края и до края дороги. А по обеим сторонам — холмы. Кони, они по холмам не повезут. Но не пройти и человеку. Грязь размыло дождем, медленным потоком стекает она в лужу.
Остановилась повозка. И немудрено: не очень-то понятно, есть ли дно у лужи. Пугающе темная, грязная вода неведомой глубины.
— Ну, что? — спросил император. — Ровные да гладкие у меня дороги, Тит? Все ли, как дед мой, не брезгуют грязью? Все ли, как пчелки твои[264], от зари утренней до зари вечерней, трудятся?!
И уже дверцу приоткрыл. Ох, какая же белая тога у эдила! Флавия Домицилла, истинная матрона римская, мать его будущих детей, она ведь блюдет мужа не только в делах любви. И здесь она на страже, настоящий Цербер[265], у врат стоящий! Вольноотпущенницу Цениду, наложницу Веспасиана, удалила от него так, что эдил и возразить не сумел. Даром, что сам трибун, и голос у него громкий. А только отпустил Цениду. Тихо так, без душевного с ней разговора даже. Нехорошо, некрасиво получилось. Да уж как получилось…
Белая у него тога, у Веспасиана. А что делать? Спрыгнул эдил с повозки, глаза при том закрыл. Уж ступили кони в воду. Им, длинноногим, вода по брюхо почти, или это со страху показалось магистрату? Что дальше-то? И где тот камень, о который расшибиться эдилу, быть может, и суждено? Вот они сползают в воду тут с обеих сторон.
— Не расшибся, Тит? — спросил принцепс ласково. — Не холодно? Не очень мокро?
Привстал император с сиденья. На лице улыбка. В воду глядит, а выражение лица у него такое озорное. Как у ребенка, готового к шалости. Прыгнет ведь, он из тех, кто и сам любит все попробовать!
Посторонился Тит. Но Калигула замешкался. Взгляд его упал на вереницу повозок, что встали за ними у края лужи. Не один Веспасиан принцепса сопровождает. Не всякому честь выпала присесть с Калигулой в одной повозке, зато и не купают их теперь в холодной луже на потеху остальным. Перевел взгляд император на свой кальцей[266]. Хорош кальцей, высокий. Кожа отличной выделки. Другую обувь не носит принцепс. Кто же не знает, что император особенно придирчив к качеству обуви и ее внешнему виду. Сморщил лицо в недовольной гримасе Калигула. Жаль ему обувь. И роскошной трабее[267] грозит лужа скопившейся в ней грязью, и всему остальному одеянию императора. А жаль только обувь. Улыбнулся теперь уж Веспасиан, когда откинулся Калигула вновь на спинку, так и не решившись прыгнуть. Мстительно так слегка улыбнулся. Не то, чтоб уж во всю ширь лица, это было бы слишком. Для человека, что отпустил без словца одного наложницу, по воле новоиспеченной громкоголосой жены. Принцепс пожал плечами.
— И что? Вам же хуже, если намокнет. Ну, как полезете целовать! — ответил эдилу на невысказанный вопрос…
А дальше ничего особенного, только мокро да грязно Веспасиану. Но не намного выше колена вода, и камня на долю эдила не нашлось. Пусть Флавия и змея, и ворона она непрестанно каркающая, вот кто! Но крепко просит она за мужа в храме женской Фортуны! Взял Тит Флавий Веспасиан коней под уздцы. И пошел между холмами по луже. Не споткнулись кони. И вывел эсседий на сушу Тит, будь проклята лужа, и непогода, и дожди! И Флавия с ними!
Не нашел император эдилу дела в Байях. Молча дверь повозки закрыл. Ноги взвалил на сиденье, где Веспасиану довелось жизнь свою оплакать. Чтобы не замочить обувь и одеяния свои, как пришлось Веспасиану…
«Барнаша» («сын человеческий» на арамейском языке) — книга прежде всего о Христе. Именно так он предпочитал именовать себя.Вместе с тем, это книга о разных культурах и цивилизациях, сошедшихся на стыке веков то ли в смертельной ненависти, то ли во всепобеждающей любви друг к другу.Египет, изнемогший под бременем своей древности, уже сошедший с мировой сцены, не знающий еще, что несмолкающие аплодисменты — его удел в истории времен и народов.Взлетевший на самую верхнюю точку победного колеса Рим, и римлянам еще не дано понять, что с этой точки можно теперь лететь только вниз, только под уклон, лихорадочно, но безуспешно пытаясь спасти все, что дорого сердцу.
Понтий Пилат, первосвященники Анна и Каиафа, гонители Христа — читатель, тебе знакомы эти имена, не правда ли? И Ирод Великий, и внучка его, Иродиада. А Саломея все еще танцует в твоем воображении роковой танец страсти и смерти…
Русская сказка из жизни конца первой половины 19 века. Сказка для взрослых, с философским подтекстом в доступном нам объеме.
В романа рассказывается о событиях более чем четырех с половиной тысячелетней давности — о самой высочайшей пирамиде, построенной фараоном Хуфу.Много бедствий принесла она народу. Вместе с автором читатель побывает в разных слоях египетского общества.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Второе издание. Воспоминания непосредственного свидетеля и участника описываемых событий.Г. Зотов родился в 1926 году в семье русских эмигрантов в Венгрии. В 1929 году семья переехала во Францию. Далее судьба автора сложилась как складывались непростые судьбы эмигрантов в период предвоенный, второй мировой войны и после неё. Будучи воспитанным в непримиримом антикоммунистическом духе. Г. Зотов воевал на стороне немцев против коммунистической России, к концу войны оказался 8 Германии, скрывался там под вымышленной фамилией после разгрома немцев, женился на девушке из СССР, вывезенной немцами на работу в Германии и, в конце концов, оказался репатриированным в Россию, которой он не знал и в любви к которой воспитывался всю жизнь.В предлагаемой книге автор искренне и непредвзято рассказывает о своих злоключениях в СССР, которые кончились его спасением, но потерей жены и ребёнка.
Наоми Френкель – классик ивритской литературы. Слава пришла к ней после публикации первого романа исторической трилогии «Саул и Иоанна» – «Дом Леви», вышедшего в 1956 году и ставшего бестселлером. Роман получил премию Рупина.Трилогия повествует о двух детях и их семьях в Германии накануне прихода Гитлера к власти. Автор передает атмосферу в среде ассимилирующегося немецкого еврейства, касаясь различных еврейских общин Европы в преддверии Катастрофы. Роман стал событием в жизни литературной среды молодого государства Израиль.Стиль Френкель – слияние реализма и лиризма.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Сюжетная линия романа «Гамлет XVIII века» развивается вокруг таинственной смерти князя Радовича. Сын князя Денис, повзрослев, заподозрил, что соучастниками в убийстве отца могли быть мать и ее любовник, Действие развивается во времена правления Павла I, который увидел в молодом князе честную, благородную душу, поддержал его и взял на придворную службу.Книга представляет интерес для широкого круга читателей.