Калифорнийская трилогия - [398]

– Плавучий якорь уже выброшен, – тоном понимающего в морском деле человека объявила Надежда. – Это он держит корабль носом к волне.

Через помещение прошли несколько матросов из тех, что поднимались на палубу с Сингхом. Они были мокры, как медузы, и двигались, балансируя, словно акробаты, по ускользающему из-под ног полу.

– Готово. Слава Богу, скажу я вам, что на палубе натянуты штормовые леера.

Судно тянуло за собой плавучий якорь – приспособление в виде сачка огромных размеров, сделанного из толстой парусины. Широкий его конец привязывают к канату, сбегаюшему с носа. Волны и ветер тащат корабль, а конус морского якоря волочится за судном, сопротивляясь его движению, так что корабль оказывается всегда развернут наперерез набегающей волне, носом к ней, кормой по ветру – только таким курсом можно безопасно дрейфовать в бурю. Архаический метод, но до сих пор самый надежный.

Налетел обещанный шквал. Рев моря усилился; через окна окончательно не стало видать ничего, кроме мешанины серого и белого. Моряки уходили с мостика, танцуя, как циркачи на канате.

Порывы ветра разбивали на полосы воду, струящуюся по стеклам, и Том сумел разглядеть, как изменился мир за окном – больше не было разделения на воздух сверху и воду снизу. Вокруг бурлила белая масса; целые гребни волн отрывались и соленой пеной неслись по воздуху; похоже, ветер намеревался расплескать море до самого дна.

При такой силе ветра голые мачты тянут судно не хуже парусов в тихую погоду. Передний такелаж натянулся сильнее заднего; канаты напоминали напряженные струны, и гул их вибрации был слышен в рубке. Напротив, все концы, протянутые от мачт в сторону кормы, провисли и болтались, как спущенные струны. Мачты и стойки заметно для глаза накренились назад.

Очередная волна накрыла рубку, и Том будто оказался сидящим в подводном аппарате наблюдения за жизнью моря, при мерцающем тускло-зеленом аквариумном освещении.

Корабль мотало то вверх, то вниз. Скорее ощущалось, чем было видно, как на нос судна налетает неизвестно какая по счету водяная гора. Стоял неимоверный грохот, будто разом взлетала эскадрилья реактивных бомбардировщиков.

* * *

Вверх – вниз, вверх – вниз… Том привык к качке, головокружение прекратилось, даже перестало сосать под ложечкой, когда наступали моменты невесомости и корабль проваливался в бездну. Время шло. Том чувствовал, что находится в каком-то трансе, вызванном таинственным подводным светом, перемежающимся неожиданными вспышками, когда рубка выскакивала из-под волны и их вдруг окружал хаос светопреставления, а по стеклу четко очерченными зигзагами проносились струи воды. Том не привык к шторму, скорее просто был оглушен; он психологически отступил перед неистовой атакой стихии. Разум сдавал свои позиции перед силой безумства шторма.

* * *

Так прошло довольно много времени. Урывками можно было разглядеть, что творится снаружи: там все так же под черной крышкой неба кипела каша из воды и ветра. У Тома руки устали без конца цепляться за подлокотники. Хотелось по малой нужде.

Неожиданно шум спал; посветлело. Болтанка ослабла, и, когда окно очередной раз очистилось, стали видны белые облака в небе.

– В самый «глаз» попали. – Это был Сонэм Сингх, шедший своей дорогой к капитану.

– Пойду лягу на койку, – произнесла Надежда усталым голосом. – Выжата как лимон.

– Будь осторожна.

– Я привяжусь к поручню.

– Позже приду посмотрю, как ты там.

– Хорошо. – С этими словами Надежда ушла, ловко балансируя.

На мостике обсуждали ущерб, нанесенный такелажу штормом. Том осторожно встал и, пошатываясь, прошел вперед, к дверям туалета.

Стукаясь плечами о стены, Том долго прицеливался, но, несмотря на его старания, сказать, что попал в яблочко, было бы не совсем правдой. Вода в унитазе ходила вверх и вниз, угрожая подпортить башмаки. Том ощущал себя измочаленным; чувство равновесия совсем расстроилось, будто кто-то перемешал Тому мозги чайной ложкой. Лучше, наверное, было сесть и глядеть на что-то неподвижное.

Вернувшись в свое кресло, он пристегнулся с благодарным чувством к изобретателю ремня безопасности. Капитан отдавал торопливые приказания.

– Когда начнется снова, шквал пойдет с юго-востока. Пока можно разойтись.

Матросы разбежались. Прави остановилась около кресла Тома, поинтересовалась, как он себя чувствует.

– Вам не кажется, что поверхность воды наклонена, будто мы находимся на холме?

Том ответил, что ему ничего такого совсем не кажется, а видит он лишь зеленые волны с белыми барашками пены, а на небе – белые же облака, истекающие зеленым же дождем. Только два цвета. Вдруг Том заметил на юге черный остров и испуганно воскликнул:

– Там скалы!

– Это другая сторона шторма, – веско бросила Прави. – У нас есть минут двадцать.

Капитан кричал на Сингха по поводу паруса, который не работал:

– Я потеряю рей и, возможно, даже мачту!

– Сэр, ничего сделать не удается.

Снова с грохотом навалился ветер. Корабль сильно накренило на правый борт, и Том подумал – еще немного, и они испытают участь черепахи, перевернутой на спину. Гром стоял как при бомбежке. Окно очистилось, и Том увидел, что волны снова выросли до огромных размеров, цвет – сталь с крапинками желтовато-белого, верхушки сбиты ветром набекрень, а высота – тридцать, сорок, пятьдесят футов! Когда корабль сидел во впадине меж волнами, он тыкался носом в бок водяного гиганта, словно игрушечная лодочка. «Боже мой!» – в полном ужасе прошептал Том. Волна накрыла рубку, и свет в окнах померк. Рокот ветра стал приглушенным. Корабль ушел под воду.