Калифорнийская тайна Никсона и Громыко - [2]

Что в их стране какой-то Бог живёт?!

И этим расшатать уж будет им несложно

Уставы наши идеальной жизни наперёд:

Ведь у них цель взорвать путь к коммунизму,

Чтоб поклонялись люди лишь капитализму.

Здесь, без сомненья, козни ЦРУ,

Чтоб им затеять свою грязную игру.

Им, бестиям, уж больно тошно от того,

Что мы защитим от домыслов любого,

И зря стараются, толстосумые подонки,

Нас заставить верить в эти предрассудки.

Скорей всего, там гипнотизер-артист,

Который на руку, естественно, нечист.

Разденет перед телекамерою догола,

Чтоб выставить вас за драного козла.

Я бы за его такие проделки и шутки

Показал президенту только дудки».

«Но, друг мой, – загнусавил генсек, —

Вчера пришлось мне дать добро.

Ведь знаешь ты, какой я человек,

Когда бес, как говорят, уже в ребро.

И вот от танцев и марочных бутылок

Сейчас трещит спина и ещё затылок.

Ах, какие дамы были на балу – кокетки,

Блудные глазки, все падшие красотки:

Липучие они до нашего пахотного брата.

Понадевали все на себя столько злата;

Ну, словно все как небесные богини,

По крайней мере, ясно – все герцогини!

Конечно же, был ими очень озабочен,

Что птахами такими я тесно окружён.

Они все лезли до меня с улыбочкой, щипались,

Или спокойно, сексуально, прилеплялись.

А потом заманивали меня размякшего на танцы,

Вот как умеют развлекаться эти иностранцы.

Ох, как мне тяжко, брат, однако же, сейчас,

И ни с чего охрип мой прежний громкий глас,

В душе, поверь, как будто котики скребутся,

И мой живот посмел арбузом весь раздуться.

А главное, представь: не помню я до сей поры,

Куда запропастились у меня проклятые штаны!

Ой-ой! Мой любезный друг Андрюха!

Какую бяку выворачивает отрыжка,

Притом ещё и тошнота идёт из брюха.

А голова как колокольная кубышка —

По всем по швам она, негожая, трещит

И однозначно похмелиться лишь велит.

Да ты не бойся, друг мой, как каналья,

Это всё, пойми, для встряски и веселья.

Но если даже это какой-то заговор,

Мы расторгнем подписанный договор,

И это толстосумам даже больше навредит.

А в ядерной войне, и так понятно, никто не победит.

А вообще, на блеф это, в общем, не похоже, —

Мне президент ещё вчера трезвому сказал:

«Коль к чудотворцу полетим мы всё же,

То по дороге, наверно, сделаем привал.

С собой же кого угодно можешь прихватить.

В этом он смел чистосердечность проявить.

По правде, мы предварительно договорились —

Прогулку надобно как-то хитроумно скрыть:

Летим, якобы, в Калифорнию поразмыслить,

Чтоб связи наши и в дальнейшем укреплялись.

А по сему незачем прессу за собой тащить

И тех ещё, кто без сенсаций не умеет жить».

«Мой чистосердечный Леонид Ильич, —

Но далее Громыко его уж приструнил, —

Гляди, беды себе ты этим не накличь.

Ведь я тебя всегда и молил, и просил:

Держись подальше ты от всяких аферистов,

И будешь в партии первейший из марксистов!

Ещё ты знаешь очень хорошо, дружок,

Что означает «капиталистический силок»?

И им они хотят накрыть всю нашу страну,

И дальше по обману жить, но не по карману,

А этот Никсон в помыслах совсем не чист!

Ведёт себя ну как настоящий авантюрист!

Печенкой чувствую и политическим нутром:

Бесчестный этот у Ричарда Никсона приём.

Он, видно, хочет так посмеяться над тобой.

Не верь ему, злодею, и оставайся сам собой,

Тогда не будешь, братец, выглядеть козлом.

По крайней мере, хоть не первейшим дураком.

Ну ладно, раз слово дал, теперь уже крепись

И на меня опять во всём спокойно положись.

А я уж, несомненно, всякую братию иль мафию

Раскушу там, и тем паче – чародейскую бестию.

А потом президента, как упрямого козла,

Прижучу, чтоб с него вся дурость вмиг ушла.

Но сейчас, во-первых, враз душ прими, дружок,

Чтоб моментально привести себя в порядок.

Ведь знает каждый в мире – глупый и знаток —

Поговорку: «Хоть долог день, да час короток».

Так что у нас с тобой на сборы есть ещё часок

Перед путешествием в этот райский уголок.

А теперь о деле, а это уже будет во-вторых,

С нашей стороны не надо делегации большой.

Возьмём с собой туда охранников двух глупых

На всякий случай и для неожиданности любой.

А главное, избавиться потом от этих олухов.

О нас не должно остаться даже малых слухов.

В-третьих, нам лететь к этому лешему – благому

Нужно обязательно только лишь на вертолёте,

Дабы запомнить нам получше сверху панораму.

А также с ихней стороны участников похода

Не более, чем нас, должно быть по числу народа,

Так президенту Никсону и скажи на переплёте».

И вот скоро или совсем, быть может, запоздало,

Возможно, и ярко, а может и, наоборот, тускло,

И надо ж, просочился всё же с той эпохи свет

Чрез столько необычных, с тех пор минувших лет.

Вот уже к вертолёту президент Штатов идёт —

С большими залысинами, примерно средних лет,

Ростом небольшой, а как хорошо себя он ведёт.

Улыбается всем и рукой добропорядочно машет,

Как мудрый политик, правильно себя тут ведёт.

А рядом его гость бредёт, еле ноги волочёт.

Ай-ай-ай! Да это же никак тот самый предводитель

Советского Союза! Тот, кто награждать себя любитель,

Незаслуженных многих подвигов и дел «самохвал»,

Ведомый под ручки, чтобы он не споткнулся и не упал.

Да-да. Это наш несравненный Леонид Ильич «брюзгливой».

А во всех газетах писали тогда: «Наш дорогой рулевой».

А здесь у вертушки, перед провожающими, как назло,